– Подумаешь! – утешает Ленка.
За исключением обоев и потолка – все можно вымыть…
– Мама, это не перелом. Это даже не растяжение. Я упала со скейта. Что это такое? Мама, это доска. На колесиках. На ней катаются. Мы катались с Мариной. Марина? Марина тоже упала. Не волнуйся, в травмпункт за нами приедет ее мама…
– Это не порез, Мама. Это ожог. Да, на ноге. Да. На нее упал мотоцикл. Это вышло потому, что на дорогу вышел лось. Я была не одна. Я была с Юлей. Она упала с мотоцикла. Йод? Йода нет. Он был, но теперь кончился. Я намазала его на спину Юле.
– Мама, не волнуйся, это даже не авария. Это был автобус. Зато он не сшиб меня в кювет. Царапину на крыле можно замазать… Я не одна. Я с Васей. Она поможет мне заменить колесо…
– Мама, я не могла подойти к телефону. Я была за штурвалом самолета. Мама, я не одна. Я с Наташей. Мама, не кричи. Это был очень маленький самолет. И он летел низко. И мы уже приземлились…
А вот так, чтоб сидеть на разложенном диване с ногами, лопать конфеты, перебирать парфюмерные флакончики и сплетничать о мальчиках… Было и такое в моей жизни, дамы и господа. Это было прекрасно. Вовка, как мне тебя иногда не хватает…
* * *
В последнее время я все чаще вспоминаю этого кубинского парнишку.
Все мы были в ту пору немножко чокнутыми.
Вероятно, нас всерьез обработала коммунистическая идеология.
Мне, правда, кажется, что и мы ее неплохо отделали.
Например, в моем случае…
Пожалуй, сделаю тут небольшое лирическое отступление.
В пионеры меня приняли как всех.
А вот в комсомол… Насчет комсомола у меня были сомнения.
Дело в том, что к моим шестнадцати годам я была не просто революционером, а бунтарем, анархистом и, если позволите так выразиться, террористом-теоретиком.
Над моим столом висел привезенный кем-то с Кубы портрет компаньеро Че. Неправдоподобно красивый бандит щурился сквозь клубы сигарного дыма. Надпись на фото гласила: «От астмы мне помогает только порох!»
С противоположной стены смотрели товарищ Мао, Дин Рид и Виктор Хара.
В отсутствие интернета портрет Троцкого мне достать не удалось.
Стоит ли удивляться тому, что СССР образца примерно 1978 года не устраивал меня совершенно.
О чем я и сообщила всему личному составу бюро ВЛКСМ Киевского района столицы.
– И что же именно вас не устраивает? – дрожащим от возмущения голосом спросил секретарь.
– В основном, – ответила я, – меня не устраивают трусость, оппортунизм и отказ от экспорта революции.
– От чего?! – выдохнул секретарь.
– От экспорта. Мы предали мировую революцию, отступив от священных принципов классовой борьбы.