Совсем другое – покой тихого вечера на подмосковной даче, где откуда-то тянет дымком и еле слышна электричка за лесом.
И совсем, совсем иное – покой, который охватывает человека, оттащившего в кружевную липовую тень два стула: один – чтобы есть, другой – чтоб положить ноги; кто вынул из сумки ноутбук или блокнот, или книгу, или кулек черешни, и застыл на долгие часы. Мечтая, читая, записывая в тетрадь праздные мысли, слушая далекую музыку, детский смех и неспешные разговоры старушек…
Это, поверьте мне, очень особенный покой.
Добравшись до Москвы, я обычно больше всего скучаю по этому вот покою, оставленному в далеком краю.
Да, а про Москву… Не знаю, это, видите ли, особый случай. Он связан с запахом свежесваренного кофе на собственной кухне. Ощущение вне конкуренции…
* * *
Вышла из машины на пустынной улочке возле леса и вдруг оглохла от тишины, наполненной сухим лиственным шорохом…
И ветер закрутил крошечный смерч на асфальте, и меня подхватило, и осыпало с ног до головы этим ничего не стоящим золотом, и выбросило, и отпустило…
А ты, Господи, рисуешь каждый год этот листопад так, как ни одному мастеру не нарисовать, и красишь каждый лист охрой, умброй и краплаком, и бросаешь под ноги так, как будто все это и правда ничего не стоит…
И дворник в ветреном золотом космосе сметает листья в кучу, и их тут же уносит из-под его задумчивой метлы, а он метет, просветленно и равнодушно, не думая ни о каком результате, и лицо у него как у Будды, случайно зашедшего в это странное пространство, и тужурка, натурально, оранжевая…
И я смотрю в небо и спрашиваю: «Ты что-то хотел сказать, Господи?» И мне навстречу от подъезда бежит ребенок в шапке с помпоном (маленький ребенок, это, наверное, второй или третий листопад в его жизни), и тащит огромный кленовый букет, и кричит мне:
– Смотри, смотри! Листья!!!
– Смотрю, – отвечаю я, – спасибо, Господи…
* * *
Иногда присмотришься повнимательнее и понимаешь кое-что из Божьего замысла. Вот я, например, понимаю, зачем я русская. Это мне для исправления кармы, точно вам говорю, простите за религиозную неразборчивость.
Если дать мне немного воли, я примусь функционировать с размеренностью маятника.
По субботам – чай с соседками, хоть трава не расти. Имбирный кекс. Из года в год.
По воскресеньям – в церковь на холмике. И лавка – справа от алтаря в четвертом ряду. С краю.
Барбекю в садике возле домика священника.
Одна и та же шляпка. Одни и те же митенки. Один и тот же магазин и грушевый (именно грушевый!) йогурт на полочке справа. И не надо переставлять йогурт. Прошу вас, не надо.