Я закончил смешивать коктейли, и Чен, один из временных официантов, унес их.
— Анализ завершен? — осведомилась Рози.
— Не совсем. Но я беспокоюсь по поводу… вопросов, которые поднял Кролик.
— Ты больше не думаешь насчет диагностики аутизма? Не знаю, замечал ты или нет, но, как только он утром встает, он всегда начинает что-то такое выстукивать. И это продолжается минут десять.
Я кивнул. Собственно, я уже решил не затрагивать данную тему в разговорах с Хадсоном, во избежание неловкости. И в разговорах с Рози — по той же причине. Вполне возможно, что постукивание продолжалось уже какое-то время, но мы заметили его лишь недавно — благодаря тому, что Хадсон стал поднимался позже.
— Думаю, он так делает, чтобы настроиться на школу, — предположила Рози. — Это называется «стимминг» или «аутостимуляция». Один из характерных признаков аутизма. Ты про это знал?
— Нет.
— Вот странно, — проговорила Рози. — Я хотела почитать всякие материалы по аутизму, а потом решила: да ну, Дон все это будет знать назубок еще до того, как я начну. Но, оказывается… ничего такого…
— Я провел кое-какие изыскания в интернете — в тот день, когда ты меня прервала. Кроме того, тринадцать лет назад я изучал синдром Аспергера, готовясь к лекции. И мы с тобой ходили на семинар. Я пришел к предварительному выводу, что у Хадсона нет аутизма, а следовательно, информация из данной области не имеет для нас значения.
— Ну да, — отозвалась Рози. — Но… посмотри, вот он стоит там, вместе с этими парнями. — Она указала на собеседника Хадсона, худощавого молодого человека двадцати с чем-то лет. — Думаю, многие из них — в спектре.
— Возможно. Подозреваю, они оказывают на него дурное влияние.
— Ого. И это говоришь ты. Между прочим, когда я тебя встретила, ты вел себя очень похоже на них.
— И был несчастен.
— Я просто хочу сказать, что если Хадсон действительно в спектре и ты хочешь, чтобы он развивал в себе социальные навыки, заводил больше друзей и прочее, то нам, может быть, надо устроить так, чтобы ему немного помогли люди, которые делают это каждый день. На… научной основе.
Тут я подумал о Доуве — однокласснике Хадсона, который «превратился в какого-то зомби». И о себе двадцатилетнем — заточенном в психиатрическую лечебницу. Это было после того, как мы получили профессиональную помощь. А возможно — из-за нее.
Я повернулся к экрану:
— «Кайпиринья», на двенадцатый столик. Без разбавления.
Мин бывала в баре так же часто, как Рози и Хадсон, хотя контракт вообще не обязывал ее здесь работать. На стартовом этапе мы полагались на временный персонал, и она стала самопровозглашенным офицером-вербовщиком.