— Суровый вывод он сделал к одиннадцати годам, — позже заметила Рози.
— Он цитирует Дейва. Но он, безусловно, и раньше сталкивался с несправедливостью.
— Ты прав. Мне было восемь, когда умерла мама. Я тогда думала, что это довольно несправедливо.
На следующее утро я посетил районный полицейский участок, и первоначально реакция стражей порядка совпадала с прогнозом Рози. Но принявший мое устное заявление сотрудник, мужчина примерно моего возраста, счел нужным выйти вместе со мной за дверь.
— Вы правильно поступили, что сообщили об этом, — сказал он. — Но я вам все-таки дам совет. Некоторым мужьям не нравится, когда у их жен симпатичные друзья мужского пола. Особенно если эти друзья стучат на этих мужей в полицию. Понимаете, о чем я?
— Нет.
— Просто ведите себя поосторожней. Если она вам больше друг, чем вы нам сказали, подумайте обо всем этом хорошенько. И не рассказывайте ей, что вы с нами говорили.
Через три дня после моего посещения окрестностей туалета для девочек Хадсон, находившийся у Юджинии, прислал мне эсэмэс следующего содержания: «Можно остаться на ужин? Мама Юджинии не против».
Я отправил ему свое согласие, но Рози, вернувшись домой, настояла на том, чтобы мы позвонили матери Юджинии — каковой матерью являлась, разумеется, Клодия.
— Рози хотела, чтобы я удостоверился, что у Хадсона все в порядке. Я полагаю, в противном случае ты со мной связалась бы.
— Ну… и да и нет. Хорошо, что ты позвонил. У Хадсона сегодня случилась небольшая неприятность, он рассказал Юджинии, а она сообщила наверх — мне.
— В вашем доме всего один этаж. Вы переехали? Или сделали надстройку?
— Наверх — в переносном смысле. Я имею в виду — обратилась к более опытному человеку.
— Ему потребовались услуги психолога?
— Он хотел рассказать это какой-то… независимой инстанции. Я как раз хотела узнать, можно ли мне сохранять в тайне то, что он мне говорит, или ты хочешь, чтобы я с тобой поделилась. В любом случае мне придется ему сообщить о твоем решении.
— Что ты рекомендуешь?
— Я рекомендую такую тактику: я ему скажу, что он может и дальше вести со мной доверительные беседы, но я буду побуждать его к тому, чтобы в подходящее время он поделился с тобой, чем может. Звучит логично?
— Совершенно логично. Это касается какого-то голубя?
— Боюсь, что да.
На следующий вечер я дождался, пока все усядутся за стол, и спросил у Хадсона:
— О чем вы вчера говорили с Клодией?
— Дон… — начала Рози, но Хадсон уже отвечал:
— Она сказала, что ты раньше фиговато разбирался в чувствах других людей. Особенно девочек.
— На мой взгляд, для психолога это совершенно невероятное нарушение конфиденциальности.