— Чудной ребенок, — произнесла она. — Во многих смыслах.
— Но при этом она — лучший друг Хадсона.
Рози засмеялась:
— Совпадение? Не думаю.
Рози сопровождала нас во время следующего визита к моим родителям (мы втроем ехали на «тойоте» Фила).
Казалось, состояние отца не изменилось, но мать сообщила, что, по словам врача, отец «совсем приблизился к финалу».
Мы вошли в его комнату втроем, но отец тут же выставил меня и Рози.
Хадсон вышел через несколько минут.
— О чем вы говорили? — спросила Рози.
— О разнице между «эффектом» и «аффектом». Эффект — это когда что-то на что-то действует, а слово «аффект» обычно используют, когда говорят «в состоянии аффекта». Я иногда нахожусь в состоянии аффекта?
— Наверное, да. Мне трудно определить, потому что я к тебе привыкла.
— Это был не вопрос. Я привел пример фразы со словом «аффект».
Хадсон продолжал свои объяснения, пока мама и Рози готовили чай. Я был рад возможности откровенно поговорить о важных предметах.
— Дед хочет, чтобы я его каждый раз вспоминал, когда услышу, как «аффект» или «эффект» употребляют неправильно.
— Тебе не придется никак специально стараться, чтобы его вспоминать. Это будет происходить автоматически.
— А еще он хотел узнать, привез ли ты тот диск. Думаю, у тебя будут огромные проблемы, если ты забыл.
Я приобрел эту запись. Мы с отцом, как правило, успешно передавали друг другу специфику конкретных требований.
— Посмотри на стойке, — негромко произнес отец, показывая на свою коллекцию компакт-дисков.
— Что мне поискать?
— Ее. Девятую симфонию. Только ты ее там не найдешь. Даже в версии фон Караяна. Это последняя симфония, которую написал старик, и твоя мать ее зажала, потому что вбила себе в голову: как только я все послушаю, тут же откину копыта. В общем, я уже услышал все опусы, которые сочинил Бетховен. Точнее, все, которые сохранились. Многие послушал не один раз. Только Девятую не слушал. Поставь ее. И посмотрим, что будет.
— Хочешь, чтобы я сказал маме?
— Не хочу. Во всяком случае, сейчас. — Он снова махнул рукой, указывая на записи. — В пятьдесят шесть умер. А сколько всего успел. Ты знаешь, как он умер?
— Нет.
Подобного рода сведения я никогда не считал полезными, но сейчас применение им нашлось — рассказ о смерти Бетховена впечатлил отца.
— Он лежал на смертном одре, и вдруг сверкнула молния, ударил гром — и он резко сел на кровати. И в этот самый момент его не стало. Если судить по биографии. Хотя подобным источникам, конечно, доверять нельзя.
Мы с отцом молча слушали музыку — на протяжении одного часа девятнадцати минут. Хоральная часть была мне знакома и казалась вполне подходящей прелюдией к кончине в духе Бетховена. Когда дисплей проигрывателя показал, что воспроизведение симфонии закончилось, отец был по-прежнему жив.