и, смею надеяться, большинства моих собратьев быть евреем — это как дышать. Даже делая последний вдох в германской душегубке наш народ, слабея, шептал «Слушай Израиль, Г-сподь наш, Б-г един!»
Ставить вопрос о диалектическом отношении к своему еврейству сегодня просто неприлично. Это как если бы во время Сталинградской битвы боец размышлял: «А я советский или не советский?» И приехав в СССР, я оставался евреем, решив, что здесь мое место, и десять лет сидел без работы, на случайных заработках.
И как бы патетично это ни звучало, могу уверенно сказать: будь я моложе, я бы поехал завтра добровольцем в Израиль. Потому что, отвечу Вам и другим ищущим выход из неудобной ситуации: не будет Израиля, не будет и нас с Вами», (http://jig.ru/index4. php/2006/08/08/ya-evrei-3.html).
Давайте не обращать внимания на то, что живущему ныне и собирающемуся жить и дальше в России Голенпольскому на вопрос, будет или не будет Россия, глубоко наплевать — он о России в своей реплике и не вспоминает. Но не сомневайтесь, что он глубоко уверен, что русские не любят таких приятных людей, как он, не за такие, презрительные к русским откровения, а исключительно из-за своей «русской ксенофобии», а личные человеческие качества Голенпольского к этой нелюбви не имеют ни малейшего отношения. Поэтому, если я сделаю предположение, что в нем на уровне инстинкта отсутствуют начала человеческой морали — того, за что люди уважают людей, в том числе, за что евреи уважают людей, — он меня не поймет.
Ладно, гои для него — никто, но посмотрите, за кого Голенпольский считает евреев. Он предлагает Рубинштейну даже в окопах под Сталинградом, даже в душегубке называть себя только евреем, но сам-то, даже за границей, называл себя не евреем, а «советским». Убеждает читателей, что уехал бы в Израиль, будь он помоложе, но ведь он был молодым, мало того, он тогда уже и был за границей, бармицву имел, но предпочел не в Израиль уехать, а вернуться и десять лет бездельничать в СССР. Вроде этот Голенпольский и невелика шишка израильского лобби России, а ведь как презирает умственные способности российских евреев!
Вот эта нечестность у остальных народов называется подлостью, но Голенпольский ее абсолютно не замечает, и, само собой, не понимает, что Рубинштейн мучается вопросом, как себя называть — русским или евреем, только потому, что Голенпольский называет себя евреем. Смело называет. Даже навязчиво.
Голенпольский уверяет, что, если не будет Израиля, от которого он и получил в кормление свою должность, то «не будет и нас с Вами».