— Ну, только этого нам не хватало, отставить истерику! — грозно рыкнул Прохор. Атанас вытянулся, прекратил дрожать, рука с занесённым двуперстием застыла у лба. Крик, определённо подействовал, и уже более мягким тоном, старик добавил, — Это не я, это нож, позже всё объясню, обещаю…
Между тем, корабли со спущенными парусами плотно стянутые верёвками, медленно дрейфовали. Избавившись от последнего тела, мы услышали доносившийся из недр драккара настойчивый стук. Откинули щеколду, и на божий свет показалось чуть раскосое, широкое лицо старого башкира. Виновато улыбающийся пленник, не понимал — то ли его освободили, то ли у рабов поменялись хозяева.
Хал призывно махнув, велел тому вылезать. Не переставая улыбаться и высоко подняв руки, башкир вскарабкался на палубу, за ним ещё трое, таких же чуть ускоглазых, но гораздо моложе. Выстроившись в шеренгу, пленники продолжили молча ждать своей участи. Было похоже, что это либо отец с сыновьями, либо близкие родственники, хотя, могу ошибаться — азиаты для европейца все как один.
— Кто такие? — задал вопрос, озадаченно нахмуренный дед, — Да опустите, наконец, уже руки, басурмане закончились. — Старший, поняв русскую речь, кивнул, и виноватые улыбки трансформировались в счастливые.
— Охотники мы, с мехами шли от Камы — на Нижний, хотели обернуться по-быстрому, однако не вышло, на норманнов напоролись, — огорчённо вздохнул бывший пленник, — Меня Аяз зовут, а это сыны — Таймас, Ульмас и Тукай, с Берсута мы — от устья Камы день плавом, — на довольно чистом, русском языке, хоть и с лёгким акцентом, закончил объясняться башкир.
— Так, где говоришь, вас повязали? — продолжил пытать его дед.
— Возле Ветлуги, давеча — на вечерней зорьке.
— Большой ли корабль, у тебя был? Сколько гребцов?
— У нас-то — долблёнка, вдвойне меньше вашей, — башкир указал подбородком в сторону струга, — Токмо мы к торговцам Нижегородским прибились, чтоб сподручнее — времена нынче тревожные, лихой народ озорничает. У купцов ладья поболе этой была. Как всё добро вынесли, так и сожгли её — басурмане. Мы стрелами пытались помочь — да какое там… Нижегородцев кого порешили, кто убёг, а нас догнали, помутузили немного и под замок, вот вроде бы всё…
— Меха наши в трюме, — нервно тиская шапку, явно стесняясь, продолжил башкир, — Оно, конечно понятно, что боем взято — то свято, но шкурки общественные — охотники поселковые полгода их добывали. — Подведя итог повествования, Аяз вопросительно посмотрел на Прохора и замолчал.
— А что в Казани меха не отдали?
— Цена там вполовину, а добро-то общинное — для общества и старались…