Подмигнув, гость поинтересовался:
— Ну, где мой братишка?
— У себя в горнице, иль кручинится, иль мебель ломает — не знаю.
Так я и познакомился с третьим претендентом на царский престол. Впрочем, как потом выяснилось, ханских амбиций он нисколечко не испытывал. Жизнь свободным от бремени власти его полностью устраивала. Ибрагим оказался весёлым, жизнерадостным балагуром и отношения у нас наладились почти моментально.
* * *
Знаете, что поразило меня больше всего в Казани, нет не архитектура и красота древнего города, а люди, конкретнее — социум. В круговороте жизни местного аналога мегаполиса мирно уживались различные народности и религии. Само собой — мусульманская община преобладала, но помимо последователей Магомеда тут жили православные и даже иудеи. Мечети находились недалеко от синагог поблизости с церквами. Христианами были преимущественно русские, хотя зайдя в храм — поставить свечку и отдать записочки за здравие родных, я заметил там и татар, и башкир, может, присутствовал ещё кто, не знаю, поскольку с антропологией у меня не очень. Иудейская община Казани представляла собой — осколки хазарского каганата, увы, в синагогу нас не пустили, по всей видимости, охота за сионскими мудрецами, тут ещё не началась…
Мечеть Нур-Али величественно возвышавшаяся на территории дворцового комплекса была очень красива, как снаружи, так и внутри, но по сравнению с тем же Владимирским Успенским собором показалась мне какой-то пустой, как в видимом плане, так и в незримом. Задав учителю по данному поводу вопрос, получил достаточно очевидный ответ:
— Намоленных икон, аккумулирующих энергию верующих — нет, а эгрегор Ислама для тебя — адепта другой религии, как бы не существует, — я в принципе, сам мог догадаться.
Народ в мечети тоже был разношёрстным и вообще, как показалось, город жил, невзирая на национальность и религию — большой дружной семьёй. Рабство место имело, но оказалось не столь распространено, как я думал. Казанцы в отличие от тех же Касимовцев, справедливо опасаясь ответки, крестьян по беспределу не обижали. Воевали исключительно с землевладельцем и в случае успеха, вассалы поверженного противника налоги начинали платить победителю, в принципе, для деревенских ничего не менялось. Захваченных на поле боя неприятелей обычно выкупали свои, пленники, ожидая вызволения, скорее были ограниченными в свободе передвижения гостями, чем арестантами. В рабство же, обычно попадали за долги и то, продолжительность пребывания в неволе ограничивалась временем — "вот тебе бабушка и Юрьев день". Рабами числились люди различных этносов, как славянских, так и тюркских, отношение к ним со стороны хозяев, при поверхностном взгляде казалось лояльным — всё же бывшие соседи, может даже друзья, как говорится — дружба — дружбой, а денежки врозь.