Спустя секундное замешательство, силком еле-еле оторвали Анику от затихшего Таймаса. Я развернул пацана лицом к себе и, встряхнув за плечи, вгляделся в глаза — те оказались абсолютно стеклянными. Пару раз хлестнул его по щекам — реакции ноль…. Только после того, как старец приложил мальчишке ко лбу крест, Аника резко пришёл в себя, взгляд его стал осмысленным и он попытался меня ударить.
Перехват летящего кулака, поворот зажатой кисти и горе боксёр стоит в неудобной позе: на носочках, с неестественно вывернутой рукой.
Повисшую тишину, нарушаемую лишь потрескиванием дров, прервал сдавленный хрип:
— Ааа… больно же, отпусти, я в норме…
— Точно?.. — переспросив, я покосился на экзорциста.
Старик кивнул, мальчишка в такт просипел:
— Точно, точно…
Пожав плечами, я ослабил захват. Потеряв равновесие, пацан хотел нырнуть лицом в пол, однако совершить сей подвиг ему не удалось. В последний момент я поймал мальца за шкирку, да встряхнув, поставил на ноги.
Аника непонимающе затравленно покрутил головой и, встретившись взглядом с Серафимом, выдохнул:
— Что это было?..
Вопрос заинтересовал всех присутствующих, мы с Атанасом, демонстративно изогнув брови, уставились на старика. Тот же посыл проигнорировал, указал пальцем в затихшего башкира да скомандовал:
— Тащите этого на свежий воздух, пока не очухался надобно привязать его к дереву. Не расслабляйтесь — самое интересное ещё впереди…
Пока пришедший в себя Аника, под чутким руководством капитана, прибирался в лагере, батюшка помог мне с трупами. Когда тело последнего из ворогов скрылось в чёрной толще воды, старик, тяжело вздохнув, заметил:
— Даже и сделать для них больше нечего — язычники, ни отпеть, ни предать земле.
При ясно-морозном небе, восток несмело окрасился. Яранга разобрана, трупы утоплены. Всё ещё находящееся без сознания окостеневшее тело предателя, надёжно привязанное к кривой сосне, вытаращилось стеклянными, выпученными глазами на робкий, северный восход. Выражение его лица, я сначала, вообще, принял за маску смерти, но приглядевшись, понял: "Нет — не умер, грудь, хоть и еле-еле, а вздымается".
— Ну, что же… — вздохнул Серафим, — Утро уже, надо дело доделать, пойдём — помолимся. — Сказав это, старец направился в ярангу и спустя минуту вышел оттуда уже в священническом одеянии.
Встав возле батюшки и искоса поглядывая на пленника, мы стали внимать.
Серафим начал:
— Облецитеся во вся оружия Божия… — я, поняв, что стал участником ритуала по изгнанию беса, внутренне подобрался.
— Станите, убо препоясани чресла ваша истиною и оболкшеся в броня правды… — казалось, что сама природа, затихла, вслушиваясь в речитатив старика.