Касим приходился ему дядькой, когда-то предавшим старшего брата, переметнувшись в стан неприятеля. Кстати, о Касиме — старик мне поведал, что лишь благодаря его старой дружбе с воеводой я сейчас нахожусь здесь, а не вишу на дыбе за убийство княжьего союзника. Также дед строго наказал — сначала посоветоваться с ним, а уж потом делать дело. Я, в свою очередь, грозно глянул на Аникея, переадресовав тому наставление. Мальчишка, покраснев, вжался в седло, а мы с учителем дружно заржали, лишь Хал с недоумением смотрел на беспричинное веселье, поскольку, был не в курсе, что дядьку его убил сопливый пацан.
После обеденного привала, ни разу не заплутав, мы вышли к злополучной поляне — я сразу её опознал, практически ничего за столетия не изменилось. Дуб, правда, немного помолодел — дупла ещё не было, а вот, окружающие его клёны, усыпанные омелой, на вид были всё те же, наверное, в будущем я встречался с ихними правнуками.
Спешившись, вышли на поляну. Узкая тропинка упиралась в основание могучего дерева. Едва отряд пересёк кленовую стену, в корнях дуба что-то зашевелилось и на свет появился худенький, седой старичок с длинной бородой — ни дать не взять — Мерлин без колпака.
— Приветствую тебя, волхв, — поклонившись, выкрикнул учитель, мы последовали его примеру.
— И вам здравствовать, добрые путники, чем могу служить?.. — в ответ гаркнул насторожившийся старец. Дед, показав жестом оставаться на месте, подошёл к тому и завёл разговор. Слов было не разобрать, однако по мере общения жестикуляция всё усиливалась и беседа закончилась не особенно мирно. Оба старика пребывали в бешенстве. Учитель на последок плюнул в лицо огорошенному таким поведением Мерлину, развернулся и попытался уйти. Не тут-то было — волхв, вынув из складок одежды блеснувшее оружие, вероломно бросился в атаку…
Татарин с мальчишкой молниеносно вынули луки, я схватился за скрамасакс, но было уже поздно. Оглушённый дедовой клюкой Мерлин — погрузился в нирвану, а оружие агрессора — золотой серп оказалось в руках у учителя.
— Порождение ехидны, как ты посмел осквернить человеческой кровью священный круг омелы?! — в сердцах кричал Прохор, находящемуся в прострации старцу. Пнув того пару раз и чуть успокоившись, дед, обращаясь к нам, раздражённо буркнул:
— Пойдём отсель, нечего здесь больше делать.
Прошмыгнувший мимо волк, скрылся в корнях дуба. Подойдя ближе, я увидел открытую дверь и теряющиеся в темноте крутые ступени. Дёрнувшегося за Беляшом татарина, остановил учитель:
— Ты оттуда не выйдешь, навсегда там останешься, дерево выпустит только своих, волк как лесной житель имеет на это право.