В стране, где Сороть голубая,
Подруга зеркальных озер,
Разнообразно между гор
Свои изгибы расстилая,
Водами ясными поит
Поля, украшенные нивой, —
Там, у раздолья, горделиво
Гора трёххолмная стоит;
На той горе, среди лощины,
Перед лазоревым прудом,
Белеется весёлый дом
И сада тёмные куртины,
Село и пажити кругом.
Н. М. Языков. «Тригорское».
С берега реки в усадьбу взбирается узкая тропинка. Это для пешеходов. А если ехать на лошади или на машине, дорога проходит низом, огибает городище и приводит в усадьбу.
Внешне со времен Пушкина здесь мало что изменилось. Всё так же хороши —
И три горы, и дом красивый,
И светлой Сороти извивы
Златого месяца в огне,
И там, у берега, тень ивы —
Приют прохлады в летний зной,
Наяды полог продувной,
И те отлогости, те нивы,
Из-за которых вдалеке,
На вороном аргамаке,
Заморской шляпою покрытый,
Спеша в Тригорское, один —
Вольтер и Гёте и Расин —
Являлся Пушкин знаменитый.
Н. М. Языков. «П. А. Осиповой»
Пушкин любил Тригорское — на редкость красивый и поэтичный уголок, с его старинным парком, уютным домом, живописными окрестностями.
Поэт называл себя и михайловским и тригорским изгнанником. Он как бы хотел этим сказать, что в годы ссылки Тригорское стало для него вторым домом. Он писал П. А. Осиповой: «Вспоминайте иногда Тригорского (т. е. Михайловского) изгнанника — вы видите, я, по старой привычке, путаю наши жилища».
Пушкин даже письма просил присылать ему по адресу: «Её высокородию Парасковье Александровне Осиповой, в Опочку, в село Троегорское, для дост. А. С.».
Прасковья Александровна Осипова с семьёй жила в Тригорском постоянно. Имение было богаче Михайловского, хозяйство велось здесь исправнее. Всё заводил ещё отец Прасковьи Александровны — А. М. Вындомский. При нём и понастроили на усадьбе большинство амбаров, сараев, конюшен, изб для «людей».
Стояли эти строения все вместе — «в одну улицу», в конце которой гляделся в зеркало большого пруда господский дом. В тихой воде ясно отражались белые рамы окон с кисейными занавесками.
Пушкин в шутку окрестил жилище Осиповых-Вульф «тригорским замком», хотя тригорский дом меньше всего походил на замок. Был он приземистый, одноэтажный, длинный, в тринадцать окон по фасаду, очень простой, обшитый некрашеным тёсом. Снаружи напоминал не то манеж, не то сарай. Он и не предназначался под барское жильё; раньше в нём помещалась полотняная фабрика. Но в начале двадцатых годов XIX века Прасковья Александровна вздумала перестраивать свой старый, обветшавший дом (он стоял по другую сторону пруда, на опушке парка), перебралась на время в пустующую фабрику, да там и осталась. А чтобы придать благообразие своему новому жилищу, приказала украсить его фронтонами с деревянными колоннами.