Наш новый дом располагался на окраине города у железной дороги. Ещё издалека можно было увидеть высокий фасад, к которому примыкал балкон. Стрельчатые окна недружелюбно смотрели на путников, нечаянно наткнувшихся на это маленькое подобие замка. Подобие неуместное, вычурное, слишком выделяющееся среди низких домиков и выкрашенных белой краской фасадов. Такими же неуместными стали и мы. Черепичную крышу заливало полуденное солнце. Дом находился на самой высокой точке холма и всегда грелся в лучах южного солнца. Сколько бы солнечного света не пролилось на наш маленький замок, в нём всегда было холодно, будто мы никак не могли вытравить из него дух одиночества.
При первом осмотре новых владений я наткнулся на сарай с покосившейся крышей. Он стыдливо прятался за домом в ветках вишни. Чтобы открыть дверь, которая царапала деревянным углом землю, нужно было навалиться на неё плечом со всей силы. Однажды Алиса порвала торчащим гвоздём рукав футболки, а вместе с ним и кожу. Остался шрам в виде кривой буквы «Г». В сарае лежали трухлявые дрова и садовая утварь. Неухоженный сад безжизненным: если оживить Эдгара По и поместить его на Черепаховую гору, он обязательно вдохновится садовым унынием и напишет новую историю. А писать было про что… У забора, граничащего с сосновым лесом, стояло несколько маленьких статуй для украшения сада. От дождя на серых лицах появились тёмные струйки, напоминая застывшие слёзы.
– Моя сестра была эксцентричным человеком, – заявила мама, боязливо оглядывая статуи, будто они сейчас оживут и двинутся на неё, таращась пустыми глазницами. Я не знал, что значило слово «эксцентричный», но догадывался: это как-то связано с каменными людьми у нас в саду. – И с широким кошельком, – добавила мама, касаясь плеча каменного человека. – И совершенно не умела тратить деньги. Вот я бы…
После этого начинались пространные рассуждения, которые мы с Алисой никогда не слушали. Мы были маленькими, и нас волновало, как достать языком до носа, а не стоимость коммунальных услуг.
Может быть, мама обладала прагматичным складом ума: больше всего её беспокоила неисправность водопровода. Стоило только повернуть вентиль крана, как водосточные трубы издавали бульканье, напоминавшее звук глотков в сухом горле. Приходилось ждать, пока вода добиралась по старым трубам к конечной цели. Обычно я отсчитывал секунды, соревнуясь с водопроводом: пока вода бежала по трубам, я должен был успеть сосчитать до десяти. Сначала появлялась ржавая струйка. Её сменяла чистая вода, которой я споласкивал рот. В кафельных стенах зияли паутинки трещинок, подползая к потолку. По отдельности они не казались опасными, но, сплетаясь, наверняка могли разрушить потолок. Чистя зубы, я приглядывал за трещинками. Я был убеждён, что под моим взглядом они не разрастутся ещё больше.