Оставив оставшиеся деньги дома (и спрятав их в кухне на полке под пачкой спагетти), я отправился в больницу выполнять поручение Арсения. Точнее, проверять мою собственную идею, доведенную до абсурда Строгановым. Я был, конечно, зол на него и на его вполне ожидаемую реакцию. Однако, здраво помыслив, я осознал, что все-таки идея моя была хорошей, раз уж сам Арсений оценил ее, дав добро на ее осуществление, хоть и с явным издевательством с его стороны. Поэтому я, чувствуя ответственность и гордость одновременно, шел на поиски.
По дороге я купил две большие пиццы и пирог с лимоном. Чтобы не тащиться через главный вход, я перелез через забор с небольшого проулка, там, где у нас запасные ворота. Это был популярный вход и выход из больницы, поскольку экономил минут двадцать до ближайшей станции метро. Утром и вечером здесь выстраивалась очередь перелезающих через забор. Мужчины подавали руки женщинам, помогая им спрыгивать на землю, а женщины держали сумки, пока мужчины карабкались наверх. Сейчас мне помог охранник, подержал пиццы и пирог. Правда, попросив показать пропуск.
Около дверей в реанимацию стояли человек семь-восемь посетителей. То есть, две женщины сидели, а остальные стояли. Приближался час приема родственников пациентов, лежащих у нас, и эти родственники, а может просто знакомые ожидали дежурного доктора. Меня увидели, узнали, после чего обступили плотным кольцом. Я, хоть и не дежурил, стал отвечать на вопросы, успокаивать, подбадривать, вселять надежду… Одна из женщин, сидевших на скамеечке, старая и толстая, поняв, что я доктор, а не доставщик пиццы, громко сказала:
– Могли бы сиденья нормальные поставить! Для всех, а не одно… а не пироги тут таскать…
Я решил не расстраивать моего брата, подарившего нашему отделению трехместную скамейку, и не передавать ему пожелания этой посетительницы.
Выслушав, сидя в ординаторской, все больничные новости, новости про больных, мнения персонала про начальство (больничное, городское и государственное) я обратился к дежурившему доктору с просьбой поискать кое-кого в компьютерной базе пациентов больницы.
– «Неизвестную» женщину и Сердюкову Маргариту, – уточнил я, – поступала 20 апреля.
– Смотрите, – через несколько минут сказал доктор, – в этот день поступала «неизвестная», в семь пятьдесят вечера, «кома неясной этиологии»… перепила, наверно, – пояснил он. – Числится за хирургией… а нет, переведена на терапию. Сердюковой нет, но есть Сердюков. С инфарктом миокарда, числится за кардиологией. Неизвестной 40 лет, Сердюкову 50.