Летом молодежи в поселке вдвое прибавлялось: к бабушкам-дедушкам, дядям-тетям, приезжали внуки, племянники на деревенские пироги да овощи-фрукты. Уже не первый раз к Никитиным, к тете Вере, племянник Костя приезжал, будоражил сердца местных красоток тем, что не спешил на них заглядываться, а все время с Вадиком, братом двоюродным, на мотоциклах по окрестностям раскатывал, да на речке пропадал. Одно и оставалось девчонкам – взявшись под руки, мимо дома Никитиных фланировать, на удачу надеясь. Юля только усмехалась, слушая рассказы подружек, как теть Верин Костик по воду ходил, да по дороге на себя половину вылил, да как потом кроссовки фирменные с пумой на боку снял, и рубашку тоже, а джинсы модные по колено закатал и в таком виде к колонке и бегал. «А на плече у него ей-ей татушка наколота, а чего на ней, не разглядели, стеснялись в открытую пялиться». Юле Костик, может, тоже нравился, но не настолько, чтобы всякими глупостями заниматься.
От жары на речке спасались. Река Мста коварна – течения подводные с воронками немало народа погубили, но кто на реке всю жизнь провел, в опасные места зря не лез. А самое интересное на берегу – это старая ива, протянувшая ствол далеко над водой. Лучшего места для ныряния не придумать. А еще на ствол тарзанку навесили и с берега над водой летали, с визгом и криком в речку плюхались. Вот там-то Костя с Юлей и встретились лицом к лицу, прямо на старой иве.
Юля на подходящего к ней молодого человека равнодушно взглянула, хвост на макушке потуже затянула и сиганула с ивы прямо вниз головой, красиво изогнувшись в полете. Нырять и плавать ее папа учил, да не саженками, или по-собачьи, а по правилам, по науке: кролем да брасом, и нырять правильно – ласточкой.
К тому времени, как Юля до берега добралась и принялась воду из уха вытряхивать, легко подскакивая на одной ноге, Костик уже все выяснил и про нее, и про отца, но не отступил. Субботним вечером объявился во дворе у Шадриных – Петр как раз дрова на баню колол – поздоровался, себя представил, мол, Константин, у Никитиных гощу, и не отпустит ли Петр Ильич Юлю с ним на танцы в клуб, под его личную, Константина, ответственность. Петр только крякнул, да на Юльку многозначительно посмотрел, та презрительно усмехнулась и с деланным безразличием хмыкнула. А в душе все запело, заликовало, представила, как поразит подруг, особенно Ирку, которая давно уже по Костику сохнет. Для вида плечами пожала, не знаю, мол, идти ли, нет, но потом милостиво согласие дала. Что отец разрешит даже не сомневалась – любой каприз своей принцессы Шадрин выполнял.