– Не знаю. Мне же пластику делали. У меня даже фотографий старых нет, чтобы сравнить.
– Похожа, похожа, – кивнул Самойлов, – вон лоб так же как Петя хмуришь. А тут ты каким путем оказалась? В Москве? Ты же замужем, сын у тебя?
– Это история длинная, – ответила она, – может быть, чаю?
Гость кивнул и прошел на кухню.
– Вот, значит, как, – задумчиво произнес Самойлов, когда чай был выпит, а рассказ подошел к концу. – Да уж… – он почесал щеку. – Я Петру-то поклялся, что никогда никому не расскажу, но раз уж такое дело… Надеюсь, простит. Петр, как матушка твоя, Лиза, умерла, сильно изменился. Редко приезжать стал, в гости не звал. А тут вдруг приехал, лица на нем нет. Рассказал про горе свое. Все боялся, что ты руки на себя наложишь. Ну не мог я другу отказать. Взяли мы этого парня в обработку. Кто-то скажет, да и ты тоже, может, что закон нарушили, да ведь есть закон, а есть справедливость. А по справедливости, должен был этот парень ответить. Нет разве? Петр потом звонил, говорил, все получилось. А оно вон, значит, как обернулось. Только отца не кори. Для своего ребенка чего только не сделаешь. Да ты сама мать – понимаешь.
Юля слушала, не спуская глаз с Самойлова. Значит, правда. Бедный Костя! Бедный папа! Ей стало так их всех жалко, что она не удержалась и зашмыгала носом. Самойлов, вздохнув, протянул ей платок.
– Я сына не могу найти, – всхлипнула она. – Свекровь его увезла, а куда не знаю, даже не представляю к кому обратиться за помощью. Куда бежать…
– А никуда бежать не надо, – Самойлов накрыл ее руку своей жесткой ладонью. – Я у Петьки в неоплатном долгу. И для его дочери горы сверну.
Юля непонимающе глянула на него.
– Отец тебе не рассказывал, понятное дело, – Самойлов одним глотком допил остывший чай. – Я командиром взвода был, а Петька с новым пополнением прибыл. Салага совсем… – он потер лоб и глухим голосом продолжил: – Сопровождали мы караван, в ущелье нас и накрыли. Остались я, да он. Меня ранило в ногу, – он потер рукой бедро. – Петьку контузило слегка. Всю ночь он меня на себе пер, меня, да автоматы. Думали, хана нам. Воды нет, еды нет. Ночью в горах адский холод, костер зажечь страшно – духи заметят. Змею поймали – съели. Слава богу, на следующий день вертушка мимо летела. Увидели, подобрали. В части нас и списали уже. Нам, чтобы не бурчали, выдали по висюльке. Ну, Петьке-то за дело – салага командира из боя вынес, ну а мне за компанию. Ногу врачи оттяпать сперва хотели, но я не дался. Кому я инвалид на хрен нужен – лучше уж сдохнуть. Зря, что ли, Петька меня с матюками по горам тащил? Кто бы видел – матерится и тащит, а сам-то цыпленок совсем. Такого отборного мата я за всю жизнь не слыхивал, ни до, ни после.