– Меткий! – радовался Трэш, – Ни одна баба на такое не способна, – неожиданно для себя он сказал вслух и смутился, встретившись с холодными и острыми, словно клинок, серыми глазами канонира. – Хорошая работа, юноша, – Трэш сдержанно кивнул и отвернулся.
– Уходим отсюда. Не до нас им сейчас. Им бы корабль спасти. Вон как быстро оседает. Капитан поспешил в каюту, вспомнив, что запер там Жанну. Козырь шел следом, вздыхая: «Жалко корабль… А потому что нечего! – внезапно прокричал он и помахал кулаком, в сторону неприятельского судна и, сразу забыл про него. – Полный вперед. Прежним курсом!» – словно мимоходом отдал команду рулевому.
И вот трое мужчин, возбужденных, опьяненных сражением, вернулись в каюту, готовые сложить свою славу и победу к ногам прекрасной девушки, горящие желанием успокоить ее, привести в чувства. (Док действительно успел сбегать за нашатырем.) Почти разом протиснулись они в широкую дверь, и увидели спящую, полусидя на диванчике, утомленную легким вином Жанну. Победители переглянулись, лица их расплылись в широких, слегка хитроватых улыбках и молча, на цыпочках они вышли, тихо прикрыв за собой дверь.
* * *
Ярих, как только разрешили покинуть каюту, побежал проведывать Уханчика. Для которого на верхней палубе соорудили сарайчик. Ярих проводил там по нескольку часов в день, кормил, поил, менял подстилку.
– Чем не корова? – дивилась поначалу команда на чудного зверя, жующего сено, а потом привыкла.
Следующие дни плавания прошли в лучших традициях морских прогулок. Судьба, казалось, благоволила и за три недели с хорошим попутным ветром, они проделали большой путь. Удалось выйти за пределы всех известных Козырю морских карт. А ведь ранее он бы и зуб дал на спор, что других не существует.
Солнце светило ярко, припекало. Матросы, ходившие по палубе с голым торсом, босиком и с закатанными выше колен штанами, как и Ярих, вопреки протестам Велиофанта, стали шоколадными. И холодный, знобкий ветер, стал полной неожиданностью, разогнав с палубы людей. Рулевые оделись.
– Хорошо идем, – покачал головой Козырь, цепляя взглядом барометр. Непогода была его стихией, но сейчас что-то было не так. Не правильно. До рези в глазах штурман вглядывался в горизонт, но не видел ничего странного. Глядел на воду. За много лет старик научился по оттенку воды определять глубину за бортом, поэтому не гонял особо своих помощников, тех, что обычно бегают у бортов с длинными шестами и веревками, меря глубину. Его коронной фразой была «вода мне сказала». А сейчас? Вода молчала. Поднималась, перекатывалась. Но плавно, почти беззвучно. Словно спящий дышит, подумалось Козырю.