«Так не бывает. Так не бывает. Так. Не. Бы-ва-ет» – твердил я себе. Но взгляд снова и снова скользил от экрана проектора направо и вверх.
– К-к-коль, – шепнул я другу. – А к-к-к-кто у нас на к-к-курсе с зелеными в-в-волосами?
– Ты че, дурак? Вероника Савченко из сорок второй. Двинутая на всю голову. Она еще с Мехтиевым в группе, ну.
– А-а-а-, – протянул я, поправив очки. Фонарик снова загорелся, но я старался на него не смотреть. И без того чувствовал, что он как-то чересчур близко.
* * *
Ника смотрела в книгу, упорно пытаясь прочесть хоть слово, но из наушников доносился голос таинственного парня, и все мысли отключались. Голова отказывалась работать. Только гитара, только стихи, полные вязкой грусти. «P-hater» – удалось Лике узнать название группы и даже найти ссылку на них вк. Ребята записывали каверы на совершенно разных по стилю исполнителей, делая из и песен нечто прекрасное и абсолютно свое. Были там и сыроватые оригинальные треки, но Ника была просто уверена, что они дорастут и сделают что-то невероятно крутое.
Кто-то неожиданно постучал по одному из огромных наушников, и Ника встрепенулась. Все ее знакомые знали, что отвлекать ее, когда она слушает музыку, опасно.
– Что?! – Ника сверкнула глазами.
И без того сутулый парень сжался еще больше, поправил очки с толстенным стеклом и что-то промямлил.
– Чего?! – во втором наушнике еще звучал голос «Р-hater-a», но ощущение его незримого присутствия тут же испарилось.
– П-п-п-привет, – чуть громче сказал парень.
– Господи-и-и-и-и, – Ника захлопнула книгу и встала. – Ты еще и заикаешься? Пф!
Она прошла мимо парня, намеренно задев его плечом. Ника отвернулась, пытаясь сделать вид, что не заметила, как лицо однокурсника покрылось красными пятнами, как губы его дрогнули. Но он лишь кивнул и отошел в сторону, покорно освобождая ей дорогу.
* * *
Ножом по сердцу – твои слова,
Не хочешь верить, кружится голова,
А я здесь один, в кромешной тьме.
И не спастись, не умереть.
И ты, наверное, была права,
Когда взяла все вещи и навсегда ушла,
А я опять на кухне сижу один,
Желаний лампу тру, как чертов Алладин.
И твоей болью отзовется моя печаль,
И долго ехать тебе в такую даль,
Но ты, конечно, была права,
Когда взяла все вещи. И навсегда ушла.
Нет, не кричу, не плачу. И не прошу,
Мои слова для тебя – всего лишь шум,
Я просто вою от одиночества,
И сердце режут, режут, твои слова.
Да одиночка я, и я дурак.
Да, не видал я много уличных драк,
Да, я не тот, не для тебя,
Но, прошу, помни – ты моя вселенная.
Ника смотрела на закрытые глаза парня, на его тонкие губы, любовно прижимающиеся к микрофону, и таяла. Акт любви человека и музыки – по-другому это не обозвать. Она никогда прежде не чувствовала ничего подобного. Ей хотелось обнять незнакомца, который, как ей казалось сейчас, стал ближе всех на свете. Он дышал, он жил музыкой. Ему было бесконечно больно, и так хорошо, что свет, уже не от прожектора, а от него, слепил глаза.