Я видел девочку с солнечной головой. Она смотрела на меня, не отрываясь. Она слышала. И разве не для этого мгновения я проснулся вчера и услышал птиц? Разве не для того я выживал все эти годы? Счастье нахлынуло внезапно, затапливая легкие. Я закашлялся.
Ребята в форме грубо вырвали из моих грязных рук потрясающей чистоты инструмент. Они грубо затолкали меня в машину, опасливо вслушиваясь в мой счастливый хохот. Один из них сел ко мне, другой вел машину. Но на переднем сидении был кто-то еще. Кто-то, кто не побрезговал взять саксофон из моих рук, кто-то, кто прижимал его к себе с большой любовью.
В обезьяннике я продолжал смеяться, пока не увидел мальчика. Он вырос в большого мужчину. Я понял это по дорогому пиджаку и уставшему взгляду.
– Геннадий Павлович, – он подал мне руку.
Смех мой перешел во всхлипывания. Давно со мной не говорили вот так, на равных.
– Здравствуй, Степа. – я кивнул. Не хотел я пачкать его руки. Белой и чистой.
– Поедемте со мной, хорошо?
Я вышел, и Степан посадил меня в машину. Большую и серебристую. Такие часто проезжают по колее, и брызги летят во все стороны.
– Геннадий Павлович, проблемы с алкоголем? – серьезно спросил Степа и нахмурился так, по-отцовски.
– Что ты, Степушка. Просто проблемы.
Степан кивнул. Он отвез меня к себе в отель и велел выкупаться. Моя жесткая кожа не привыкла к такой теплой воде, а запах пены надолго въелся мне в нос.
Степа сам сбрил колтун на моей голове, и я, сбросив щетину-чешую, из презренного ящера вдруг снова стал похож на человека. Кормил меня Степа медленно, но досыта.
– Геннадий Павлович, я с семьей на юг переехал, далеко отсюда. Сейчас приезжал магазин отцовский продавать.
Я удрученно кивнул. Значит, не будет больше в городе Степы. Не будет больше ни одного доброго знакомого мне человека.
– Большая у тебя семья, Степ?
– Жена любимая, дочка старшая уже поступает в этом году. Младший, Тимка, четвертый класс окончил.
– Большая семья, Степ, хорошая. – вздохнул я тяжело. Вспомнил о своих.
– Это – самое малое, что я могу сделать. – Степа протянул мне кофр.
Сердце мое задрожало. Совсем как веточка дрожит в парке под лапками пичужки. Слезы было трудно сдержать.
– Геннадий Павлоович. Я тут подумал…У нас там школа музыкальная есть. Совсем маленькая, зарплата ничтожная. Но, это ведь лучше, чем здесь, правда?
Я посмотрел на Степу с уважением. Большой он стал человек. Большой и мудрый.
– Степ, да кто ж возьмет меня? Без документов. И я глохнуть стал, тяжело мне.
– Геннадий Павлович, а чего вас тогда понесло витрины мне ломать? За саксофоном зачем понесло?