– Не знаю, Степушка. Почувствовал, что надоело вот это все. Жить хочется снова. Делать то, от чего сердце горит. – Я поскреб коричневыми ногтями кожу.
– Ну, я вас за это в детстве и боготворил, Геннадий Павлович. За то, что не боялись вы ничего, экспериментировали. И горели. Да, вот, что в вас было. Это ведь не ушло никуда, правда?
Эка, Геннадий Павлович, вы постарели. А ведь и правда. В молодости ни о чем не думали. Ни о бумажках, ни о других препятствиях. А все потому, что желание было. Я заглянул внутрь себя и улыбнулся.
– Едем к тебе на юг, Степушка. А там будь, что будет.
Я беспомощно смотрю на шефа. С трудом набираюсь сил, тяну за галстук и тихо прошу:
– Леонид Игнатьич. Будьте человеком. Не сейчас.
Он хмурится, теребит нелепые бакенбарды. Снимает очки, и они повисают на его груди, цепляясь за кожаную веревочку. Я невольно провожу рукой по шее, сглатываю. Прошу еще раз:
– Пожалуйста… У меня жена…
– Александр Евгеньевич, я все знаю. Но держать в штате такого сотрудника не в моих интересах.
Конечно, в его интересах взять племянника на прибыльное место. Тонкие морщинистые пальцы шефа снова суют мне листочек. За меня уже все набрано. Осталось только подписать. «По собственному»… Я отчего-то хохочу, завидев слово «желание». И сколько лет я ничего не делал по собственному желанию? Уж точно лет десять, если не пятнадцать.
Я ставлю размашистую подпись, вскакиваю со стула. Еще один удар достигает меня у дверей.
– И вещи свои забери обязательно сегодня. Завтра уже выходит новый сотрудник.
– Ну вы же знаете, что я в прошлом месяце в аварию попал. Мне на такси все за раз не увезти! – тихо возмущаюсь я, забыв про то, что шеф мне уже, собственно, и не шеф. Могу орать, сколько вздумаю.
– Я закрываю офис в… – шеф морщится, глядя на настенные часы. Хочет сделать вид, что ради меня закроется попозже. – В половину седьмого. Это через сорок минут. Поторопись, Саш.
Я закусываю губу. Значит, когда я работаю до одиннадцати, то это ничего, это можно. Я, мать его, отчеты за него пишу до ночи, а он тут мне за сорок минут велит выметаться…
Выскакиваю из кабинета и со всей силы хлопаю дверью. Стекло, не выдержав, рассыпается мелкими осколками. А я вам говорил, Леонид Игнатьич, не надо было на них экономить.
Показываю шефу нелицеприятный жест, как дикарь ношусь по офису, отбирая у коллег коробки. Набралось девять. Немало за шестнадцать лет работы, немало. Таксист орет на меня, пока я бегаю за коробками туда-сюда. А все их в лифт нельзя – застрянет. Из дорогих коллег, конечно же, помочь никто не вызывается. Все сочувствуют шефу и радуются, что он избавился от такого психа.