Плат свалился с головы Кариславы и закрыл лицо; вслепую, наступая на длинный размотавшийся конец, она кое-как отползла-отковыляла в сторону и поднялась на ноги. Людомир бился на песке, беспорядочно размахивая руками, крик сменился мучительными стонами. Карислава отскочила, хотела было бежать, но опомнилась. Людомир ей больше не угрожал, напротив – нуждался в помощи. В него вцепился какой-то злой дух и невидимыми клыками грыз голову изнутри.
А ведь она пыталась ему сказать: остановись, опомнись, побойся богов! Почему он не послушал!
Отроки бестолково метались над господином, не зная, что делать.
– Дайте ему воды! – крикнула Карислава, лихорадочно пытаясь закрепить плат на голове, чтобы хоть держался.
Один метнулся назад в лодку, схватил кринку с медом, выплеснул, что там оставалось, дрожащими от ужаса руками зачерпнул воды, принес.
– Держите его! – распоряжалась Карислава. – Он же зашибется!
Хорошо, что кругом был песок: Людомир бился, ничего не видя, и мог расшибить голову о ствол или камень. Отроки, наконец одолев ужас, приступили к нему: двое уцепились за руки, двое сели на ноги, но видно было, что им нелегко и вчетвером удерживать своего могучего господина.
Карислава встала на колени и попыталась его напоить. Но едва она влила немного воды ему в рот, как Людомир захрипел и дернулся; отроки едва успели отскочить, как его стошнило – с такой силой и обильностью, будто из ведра с размаху плеснули.
– Повезем его назад! – воскликнула Карислава, когда рвота прекратилась. – Только Толкун-Баба…
Обмениваясь бессвязными восклицаниями, отроки сняли пояса и связали ими Людомира: иначе он, вздумай снова биться, опрокинул бы лодку и погубил всех. С трудом затащили его внутрь, взялись за весла. По пути Карислава думала, куда его везти. Проклятые русы сожгли Кокурину весь, теперь в ближайшей округе и пристанища близ берега нет.
– Назад, на луг, где игрища! – решила она. – Там люди, оттуда отвезут. А может, и Толкун-Баба не ушла еще…
Игрища уже затихали, лишь видны были издали летающие во тьме живые огни – витени в руках резвой молодежи. Одни гуляки наплясались до одури, другие напились до бесчувствия, и возле каждого куста белели рубахи спящих. С гребня берега доносилось протяжное девичье пение, у отмели раздавался приглушенный визг купающихся.
Карислава осталась с Людомиром в лодке на отмели, а отроков послала за помощью. Людомир уже не бился, но на оклики не отзывался и лишь стонал от боли. Первым прибежал Жировит с другими волынцами, потом Благожит. Вскоре толпу уже пришлось отгонять. В задних рядах рассказывали, будто на Людомира у реки напал водяной и откусил ему голову, оттого он так стонет. Дикий вопль водяного, когда тот выскочил из воды, иные слышали своими ушами.