— Вот здесь была ставка Августа — нет, не короля, его сына — здесь его фронт, фланги и обоз. Пехота, стрелки и конница. Мне отец поручил командовать конным полком правой руки. Моей задачей был скрытный фланговый рейд и выход в арьергард противника. Пока старшие братья вели воинов в атаку на каре саксонцев, я повела свой полк оврагом, чтобы выйти вот в этот лесок.
— А там вы наткнулись на скрытые батареи.
— Ты сразу догадался, а мы понятия не имели, что такое огнестрельное оружие. Когда мы услышали гром среди ясной погоды, то сначала ничего не поняли. Потом до нас донеслись крики наших воинов, гибнувших на поле боя, а ведь они ещё не могли достигнуть рядов противника. Хвалюсь, я первая сообразила, что мы имеем дело с невиданным оружием, и приказала его уничтожить. Наше появление стало для бомбардиров внезапным, развернуть орудия они не успели, и мы без особенных потерь их перебили. Скрытность манёвра была утеряна, но мы всё же ударили саксонцам во фланг. Они смешали ряды, а в это время один из полков левой руки вырубил бомбардирские команды, обстреливавшие нас с того фланга. Мои братья погибли, но их полки достигли рядов саксонцев. Те долго не сопротивлялись, принц Август бежал, бросив войско… Вот и всё, Петруша. Ничего интересного.
— А личико-то дрогнуло, Аннушка, — государь был наблюдателен, этого у него не отнять. — Что там было?
— Мне в том бою слегка по голове перепало, — криво усмехнувшись, проворчала княжна. — До сих пор стыдно.
Не признаваться же, что перед глазами и сейчас стоит перекошенное, белое, как мел, усатое лицо саксонского офицера, целившегося в неё из двух пистолей разом. Стрелял он в упор, когда меч княжны уже заносился вверх. Раннэиль чудом разминулась со смертью. Пулей сорвало шлем с её головы. Впрочем, саксонец этого не увидел, падая на влажную лесную землю с разрубленной пополам головой. И только когда схлынула горячка боя, альвийская воительница поняла, почему ей всё застит красная пелена… Под волосами до сих пор можно нащупать рубец: это повреждённый пулей налобник шлема пропахал кожу.
С тех пор, впрочем, совместные вечера «беззаконных супругов» мало напоминали модные пасторали со вздохами и охами. По самую макушку зарывшись в бумаги, они до позднего ужина углублялись в дела внутренние и внешнеполитические. После, разумеется, компенсировали с лихвой. Но и, опомнившись от утех, не могли удержаться от разговоров на политические темы. Княжна была счастлива — впервые за всю свою жизнь. По настоящему счастлива. Она любила и была любима, и она училась у возлюбленного. Училась всему, что он знал. Это было нелегко. Связи, опутывавшие императорские, королевские и герцогские дворы Европы, были куда сложнее того, с чем приходилось сталкиваться княжне. Политика её родины была проще. Гномы — условные союзники, которым с великим трудом можно было доверять. Орки — искажённые Тьмой сородичи, с ними подолгу соблюдался мир, но войска на границах с их владениями следовало держать в полной боеготовности, дабы не искушать дальнюю родню. Гоблины — безусловные и крайне опасные враги. Люди — добыча. Всё просто, ясно и не меняется тысячелетиями. Не то, что здесь. Сегодня этот король с Петербургом в аккорде, завтра аккорд разрывает и бежит подписывать соглашение с врагом России. А послезавтра новому союзнику в спину бьёт и снова шлёт в Петербург послов. И это ещё самое простое, что может случиться. Иные со всех сторон подачки берут, и никому в итоге не отплачивают делом за содержание. В Турции, вон, какой угодно благоразумный султан может быть, а если найдётся подстрекатель, да подбросит золота янычарам, те начинают бузить и требовать немедленной войны с неверными. Султан вынужден слушаться сих буянов. Когда им снова вожжа под хвост угодит, одному богу ведомо. Словом, перипетии человеческой политики — хорошая причина для головной боли у альвийской княжны.