. Выходит, с этого дня он уже не один на особой государевой службе? Так, что ли?
Судя по тому, как спокойно держалась во время разговора принцесса, и как задумчив был её братец — да.
— Насчёт дел лекарских я разузнаю, — сказал он, обдумав услышанное. — За сие беспокоиться вам более не след. Однако и от вашего высочества я теперь жду сведений, до коих мне при иных обстоятельствах не было бы доступа.
— За Петром Алексеевичем шпионить не стану, уж извините, — иронично усмехнулась принцесса. — Это было бы слишком, даже для меня. Но за окружением его буду следить в оба глаза, и делать выводы.
— А знает ли государь то, что знаете вы? — неожиданно поинтересовался альвийский князь.
— Знает, — кивнул Кузнецов. — Заговорщики не первый день шушукаются, а я примечаю. Не знает пока лишь того, что я сейчас от её высочества услышал.
— Тогда будет уместнее, если о том ему сестра расскажет. Иначе у государя могут возникнуть вопросы относительно того, как вы добыли эти сведения.
— Да уж, как бы голову не оторвал, — без особой радости проговорил Никита Степанович. — На действия при самом дворе я от него приказа не получал.
— Значит, я беру это на себя, — мелодичным голоском пропела альвийка. — Уж как-нибудь уговорю Петра Алексеевича на то, чтобы…вы более не тянули эту лямку в одиночку. Мой опыт при дворе батюшки может оказаться небесполезен.
О том, каким образом она станет уговаривать Петра Алексеевича, Кузнецов предпочёл не думать. Не хватало ещё скорчить понимающую рожу и тем её оскорбить, высокородную. Эх, бабы, бабы…
— Уговорите ли, ваше высочество? — усомнился он, однако. — Государь наш не из покладистых, может и воспретить.
— Значит, быть у нас первой ссоре, — заметила она тем же тоном, что и прежде. — Мы не в игры играем, а серьёзное дело делаем, согласитесь, господин Кузнецов. Здесь не уместны какие-либо предрассудки.
— Может, и не уместны, но с их наличием вам считаться придётся.
— Именно. И я намерена обратить эту слабость в силу. Если от меня не ждут чего-то…особенного, следовательно, они уже совершили ошибку, эти ваши заговорщики.
— Ну, раз уж на то пошло, то, быть может, вы назовёте их имена? — уже почти без иронии спросил Кузнецов.
Альвийка на несколько секунд задумалась, подперев подбородок тонкими пальчиками, даже глазищи свои зелёные прищурила.
— Это знатные персоны, — сказала она, подытожив свои размышления. — Достаточно родовитые, чтобы их не задвинули без веского предлога в глушь, но недостаточно полезные державе, чтобы их продвигали на первые места. Если же так случится, что у Петра Алексеевича появится сын, они потеряют всякую надежду на скорое возвышение. Их единственная возможность — Петруша, наследник. Посему ключевой фигурой заговора я полагаю Алексея Долгорукова — ведь это его сын состоит в фаворе у мальчика.