Дан хотел ответить, но вместо ответа только невразумительно забулькал, пуская слюну на подбородок.
— Оставь его, Вавула, — сказал второй из мужичков, худощавый, с пегой бородой и с дурацким колпаком на голове. — Видишь, худо ему.
Мужичок наклонился ближе к Дану и извлеченной откуда-то тряпицей вытер слюну с подбородка Дана. Дан услышал, как тот, кто без колпака, произнес: — Одет он не по-нашему. И на ганзейца не похож…
— Не по-нашему, — согласился пегобородый, пряча тряпицу и отступая на шаг от Дана. — А что на ганзейца непохож, так может из новых кто прибыл. Все равно надо ихнему старосте показать, да нашего, уличанского, позвать…
— Смотри-смотри, Семен, — перебил его напарник, — очами-то как страдалец наш зыркает!
— Ага, как тут не зыркать, — слушая мужичков и с трудом ворочая мыслями в голове, подумал Дан. — Это, ведь, единственное, что я, похоже, сейчас могу. К тому же и клоунов таких, как вы, я еще никогда не встречал. Да и не клоунов, а бомжей… Бородами, вон, как обросли. Одеты подозрительно, в какие-то допотопные рубахи-косоворотки, подпоясаны неизвестно чем, колпак на голове у одного… А у второго волосы давно не мыты, и острижен «под горшок»… Ба, а терем-то напротив… Из цельных бревен! А за ним еще один… Забор здоровенный… Хм… Что-то странновато… Где я, боже?!
— Где я? — собрав всю свою силу воли, повторил вслух вопрос Дан, кое-как разлепив спекшиеся губы. — Что со мной?
— Опа! — воскликнул тот из мужичков, что выглядел чуток помоложе. Худощавый и пегобородый. — Он и говорить умеет! — И, наклонившись к Дану, уронил: — Это мы тебя нашли. Ты лежал на мостовой. — И, видимо, поскольку взгляд Дана не внушал ему доверия, поинтересовался: — Ты понимаешь по-словенски? Все понимаешь?
Дан сделал движение, долженствующее соответствовать кивку головой, но даже эта чисто символическая встряска головы привела к столь сильному приступу боли… и к тошноте… Что он едва не вырвал. Но его кивок заметили.
— Понимает, — удовлетворенно сказал стриженный под «горшок». — Ты в Новгороде, мил человек. А мы ноугородцы, — именно так, с ударением на «оу» произнес стриженный под «горшок». — Я — Вавула, а это — Семен. А ты есть кто?
— Я Дан, — просипел Дан. Приступ тошноты прошел, и ему стало легче. Одновременно он попытался переварить полученную информацию: — Новгород находится в России. Если это, конечно, тот, который — «Откуда есть пошла земля русская…», а также Рюрики и прочие… Черт, но это же означает… Что я в России? Из Белоруссии… В России? Господи, как я тут очутился?! — Прищурив глаза, Дан рискнул обвести взглядом все, что находилось поблизости — какие-то, явно под старину, словно из музея этнографии, деревянные дома. И вместо асфальта — такая же деревянная мостовая… — Не фига себе здесь живут, — непроизвольно подумал Дан, — богатенькие. Закатать всю улицу бревнами… — И, неожиданно, сообразил, что все это он уже видел, на картинке, в учебнике истории. И рисунок назывался — «Жизнь в Древней Руси». — А, вон, еще, — на уровне подсознания отметил Дан, — и древние русичи идут. Почти, как на той картинке… И одеты почти, — Дан покосился на стоявших перед ним Вавулу и Семена, их рубахи и полосатые штаны, — почти, как эти двое мужичков. — И сразу смутное подозрение плеснуло жаром: — А бомжи ли они? Семен и Вавула? То есть, клоуны… То есть… А, черт, — выругался мысленно Дан, — совсем запутался…