— Не фига себе, — почти обиделся Дан, — он, что? Меня за иностранца принимает? Черт бы побрал его и всех остальных старообрядцев. Для них, наверное, белорусов и не существует… Да, русский я, русский! — почти воскликнул Дан.
— Русский… — опять недоуменно повторил старообрядец и в очередной раз уставился на Дана… — Блин, — теперь настала очередь недоумевать Дана, — так для него что, и русских не существует? Вот, влип… Куда же я попал? — … А, русин, — наконец, радостно произнес Домаш. — Литвин, значит…
— Да, мужик, основательно вы застряли в прошлом, — вздохнул мысленно Дан. — Белорусов литвинами называть… Как 300 лет назад… Ладно, пусть будет литвин.
Мужчина, видимо, услышав то, что хотел, уже спокойно произнес: — Я гончар… — Рыжий произнес не «гончар», а несколько другое слово, но Дан, умудрился сообразить, что он сказал… — а, этот сарай, где ты находишься, — продолжил мужчина, — мой сарай. — Выдав это, он многозначительно замолчал, намекая Дану, чтобы и гость поделился сведениями о себе.
— Гончар — это хорошо, — подумал Дан, даже и не собираясь делиться с гончаром какими-либо сведениями о себе. Хотя, почему хорошо, он и сам не знал. Но все равно хорошо. — Только, все-таки, где я и как меня угораздило сюда попасть? — Дан снова хлебнул из кружки. Ситуация не нравилась ему и злила, как всегда, когда он что-нибудь не понимал.
— Слушай, братишка, — вместо рассказа о себе, прокашлявшись после «не в то горло попавшего» глотка варева, спросил Дан, — ты мне правду скажи — где я нахожусь? И как я сюда попал?
Женщине позади Домаша, вероятно, надоело слушать этот дурацкий диалог Домаша и Дана, и она громко засопела.
Бросив взгляд на Дана, мужчина тихо сказал: — Марена, ты иди. С меня причитается.
— Да, уж, — пробормотала женщина. И грудным голосом добавила: — Ты только не забывай. Ну, ладно, пошла я. — И шурша своим сарафаном, направилась, как сообразил Дан, к выходу из того закутка, в котором находился Дан.
Обращение «братишка», видимо, покоробило старообрядца, но он сделал вид, что все в порядке и терпеливо, как ребенку, разъяснил Дану: — Ты в Новгороде, человече. Тебя нашли мои работники, Семен да Вавула, возле старой выработки — ямы с глиной.
Дан разозлился еще больше — что ему тут «лапшу» вешают, какой опять к черту Новгород? Какая яма с глиной?
Одним махом допив варево из кружки и резко поставив «тару» на грубый дощатый пол, Дан приподнялся на ложе. Вернее, сделал попытку приподняться. С трудом, но это ему удалось. Опершись на локоть и чувствуя себя несколько увереннее после влитой в себя жидкости, Дан, уже еле сдерживая гнев, нарочито тихо, спросил: — Ты что несешь, братишка? Меня по башке саданули в Гомеле… Какой, к бесам, Новгород?