— Тот, что повыше — Перхурий, — шепнул Домаш. Он шел на полшага впереди Дана. — А пониже — Яким.
— Угу, — так же вполголоса ответил ему Дан…
— Ну, здрав будь, Яким, — первым сказал Домаш, выказывая уважение хозяину двора.
— Здрав будь и ты, Домаш! — ответил тот, что пониже и потоньше.
— Здрав будь и тебе, Перхурий! — произнес Домаш.
— И тебе того же! — уронил второй мужичок, повыше, плотный и широкий.
Вслед за Домашем, сначала представившись… — Меня зовут Дан, сын Вячеславов, — назвал гончарам свое имя и Дан. И добавил: — А кто хочет зовет меня литвин Дан или мастер Дан. — После чего повторил всю процедуру пожелания здоровья Якиму и Перхурию, то есть, сказал уважительное «здоров ли есть…» вместо сокращенного и более бытового, используемого часто при разном социальном статусе, либо при повторной встрече «здрав будь»… — Кто бы подумал, что существует столько нюансов в том — когда, с кем и как здороваться, — удивился Дан, столкнувшись, в первый раз, с подобным проявлением новгородского этикета. Хотя, в эти нюансы, более тщательно посвятил Дана Вавула — после достопамятного визита новгородского тысяцкого на подворье Домаша… Это когда новгородский воевода, к изумлению Вавулы и других работников Домаша, как с равным, как боярин с боярином, поздоровался с Даном…
Поздоровавшись с гончарами, Дан, не дожидаясь, пока Яким пригласит их в дом отведать «чего бог послал», сразу «взял быка за рога» — вопреки новгородским обычаям, сходу предложил всем, поскольку вопрос они будут решать не совсем привычный и в тоже время серьезный, не отягощать животы едой и обильным питьем, а просто посидеть на дворе, на бревне-завалинке за кружечкой — другой слегка хмельного кваса. К слову сказать, сей момент у них с Домашем был обговорен заранее и довольно подробно. Дан не хотел убивать, грубо говоря, весь вечер на то, что можно сделать за час. Его раздражало бессмысленное сидение в гостях, еда, как не в себя, питье, как не в себя и все лишь потому что так принято. Ему просто было жаль бесцельно пропадающего времени…
Некоторая растерянность нарисовалась на лицах Якима и Перхурия, но если они и удивились такому, своего рода неуважению к ним, то виду не подали. Во всяком случае, обиды в их глазах не появилось.
— Литвин, — скорее всего, подумали оба, — что с него возьмешь…
Кстати, именно на подобную реакцию гончаров Дан и рассчитывал, упоминая, что он литвин.
Сразу, после такого «бурного» начала разговора, Яким отлучился на пару минут в дом… — Видимо, дать «комитету по встрече особо важных гостей», то есть домашним, «ценные» указания в связи с изменившимися условиями этой встречи, — догадался Дан.