уметь — так это превращать любого подвернувшегося мужчину в защитника, преданного до последней капли крови.
В том числе и поэтому столь различалось её отношение к великокняжеским родичам и Гвардии. Со сворой родичей принцесса держала себя в холодной недоступности, ни с кем — за о-очень редким исключением — не вступая в разговоры и высоко неся гордую голову, увенчанную короной рыже-золотых волос. В тире, паддоке или на фехтовальной дорожке, в обществе преображенцев, конвойцев и стрелков, она была совершенно иной — сияющие полночной синевой глаза, гибкая, как лоза, талия и подчеркнутая воротником-стойкой высокая сильная шея…
Времени ей было отпущено немного, внимания требовали сотни дел сразу, но то, что было, она тратила с максимальной пользой. И пусть на сон оставалось два или три часа в сутки, зато большинство офицеров отнеслись к ней с явной симпатией! Юные же корнеты, как и положено этому возрасту, пылкие не хуже мифических саламандр, начали бросать на неё байронические взгляды. Елка занесла их в актив и прочитала протестующей Аликс целую лекцию о правилах выживания женщины в мире мужчин.
В общем и целом Гвардия, особенно преображенцы Елке напоминали нечто хищное, но прекрасно выдрессированное и потому безопасное для владельца. Что-то вроде гончей своры или охотничьих соколов. Уставы, фрунт[1], лошади, спорт, балы, женщины, карты и вино — весь круг интересов блистательных офицеров старейшего из "старогвардейских" полков. Отличный материал для камикадзе: по приказу пойдут и бестрепетно погибнут. Но собственной инициативы — ни на грош: слишком уж жестки здесь были отбор и дрессура. Лично Елка считала, что это была довольно умеренная плата за абсолютную преданность династии. Весь XIX век из гвардейских полков вышибали "лейб-кампанские" привычки, ставшие неотъемлемой частью имперской политической жизни — от "потешных" войск, штыками расчистивших место на троне для Петра I, и до самого восстания декабристов. И вышибли, выплеснув вместе с водой и ребенка.
А диспутами по этому поводу можете заняться с призраками. Царевна Софья, малолетний государь Иоанн Антонович, Петр III и Павел I… Они-то найдут что сказать по поводу гвардии и её… инициативности.
У них ТАМ много чего накопилось!
9.
Утром двадцатого октября дыхание царя затруднилось, ему начали давать кислород. Около половины третьего он в третий раз причастился, вскоре начались легкие судороги, и около полудня Александр III, Император и Самодержец, муж и отец, отошел, оплакиваемый родными и близкими. Императрица — отныне вдовствующая! — с трудом высвободила ладонь из влажной руки мертвеца: