Тем более, что и покойный папенька права земства именно всемерно ограничивал!
Солнышко же уверило сомневающегося монарха, что крестьяне — в отличие от всех прочих сословий — есть естественная опора трона. Наиболее надежная из всех. О дворянстве или интеллигенции такого сказать совсем нельзя. Они — не просто шаткая опора. Они — "трость повапленная". Та самая, на которую стоит лишь опереться, как она тут же ломается, пронзая руку, её держащую.
Именно от того-то они все и дрожат — что государь наконец-то найдет себе прочную опору.
И перестанет нуждаться в их предательских услугах.
Что же касается указаний покойного папеньки, так они не нарушаются ни одной буквой, а даже наоборот — углубляются и утверждаются. Веденный им институт земских начальников укреплял вертикаль власти, заставляя её прорастать в самые глубины русской жизни. Теперь же, после создания уездной администрации, вертикаль эта укрепилась необыкновенно! Поскольку исполнительные комитеты уездных и губернских земских советов, имеют права только попечительные — дорожное строительство, здравоохранение, народное образование и т. д. В то время как за префектами и губернаторами сохраняется вся полнота административных полномочий, а также право отменить любое постановление земского совета и право цензуры земских журналов.
Ибо сказано: "Пусть председатель исполкома (в оригинале было сказано араван, однако Елка очень сомневалась, что Ники сможет оценить сам роман, а не только наставление императора Веспшанки сыну)занимается делами губернатора, а губернатор — делами председателя исполкома. Тогда в губернии царит раздор, а в столице — спокойствие. Тогда из губернии спешат доносы, а в столице растет осведомленность. Тогда в губернии невозможны нововведения, и делами её правит столица. Когда же доносы прекращаются, наместник и араван подлежат смене — ибо ничто так не угрожает полноте императорской власти, как единство её чиновников".
Поскольку председатель исполнительного комитета уездного или губернского земского совета сменялся при перевыборах оного совета безо всякого вмешательства центральной власти, то сентенция казалась ещё более подходящей к случаю.
Ники, трогательно уверенный в верности ему народа — и, что самое поразительное, в этом отношении не ошибавшийся! — тут же вновь переменил свое мнение и начал, наоборот, настаивать на углублении реформы.
3.
Одной "информационной поддержки", обеспечиваемой контролем Информационного Бюро над РТА и АПН, для столь радикальных перемен оказалось явно недостаточно. Несмотря на весь громокипящий пламень, обрушиваемый авторами статей и комментариев на безответного читателя, "народ безмолвствовал". То есть никто не собирался кричать "Ура!" и бросать в воздух чепчики по поводу грядущей демократизации, либерализации и прочей "ции".