— О! Ставь сюда, Петровна! Знаешь че-нить? Маньяк, говорят у вас тут. Соня вот в маршрутке слышала.
— Да, объявили в новостях утром. И в магазине народ говорил. Но вы не бойтесь, он в Севастополе орудует. Там на окраине, на Лагерной. У нас тут нечего ему делать. Так что отдыхайте, не волнуйтесь.
Петровна забирает тарелки и уходит.
— Надо новости послушать, — теперь это говорит Рита.
На экране появляется Сердючка, Игорян делает звук громче. Сердючка поет: «Червячки чудовы, ризноколеровы».
— М-м-м-м, какая дыня! Мед! — восхищается Игорян.
— Да ничего особенного, если честно, — Наталья брезгливо кладет обгрызенную корку и тянется за вторым куском. — Несладкая и водянистая. Наверняка туда нитратов впрыснули шприцем, чтобы быстрее созрела.
А дыня-то реально хороша. Соня и Рита встречаются взглядами и понимают, что они подумали об одном и том же.
— Есть люди, — говорит Рита, — рядом с которыми киснет молоко.
— И мед становится горьким, — добавляет Соня.
Им становится весело, они с трудом удерживаются от смеха.
— Это вы к чему? — спрашивает Игорян, протягивая руку за следующим куском дыни. — Ну-ка. Вот, вот этот.
— Да так просто, — взгляд Риты вызывающе сверкает.
Наталья кладет скомканную салфетку в тарелку и сверлит Риту огненным взглядом. Но это только бодрит оппонентку. Как бы сама себе, Рита произносит:
— Интересно, почему-то никогда не слышала о женщинах-маньячках. А они ведь есть, наверное? Я вот одну точно знаю.
Наталья прекрасно понимает, в чей адрес реплика, но это ни на йоту не смущает ее.
— Женщины умнее, — говорит она. — Они тщательнее скрывают следы. И у них другие методы, требующие интеллекта. Женщина может лаской довести до такого ада, что мало не покажется. Не зря говорят: сила есть — ума не надо. Приятного аппетита.
Отодвинув стул, Наталья удаляется.
— За что ты ее так? — спрашивает Соня.
— Есть за что. Она вот так нудит уже вторую неделю и утром, и вечером. Я уже видеть ее не могу. Я отдыхать сюда приехала, а она настроение портит.
— Ну да. Наталья — эксклюзивная женщина, — соглашается Игорян.
Ночью Соня почти засыпает. Почти. Где-то на грани, на поверхности между двумя мирами, Соня думает о том, что привычное может быть скучным, но не пугающим. Хотя и скука может стать смертельной. Мы поглощаем мир глазами, ушами, губами, желудком, мозгом, снами, словами, касаниями. Мы пьем его, жуем или жадно глотаем, думаем его. Этот поток и есть мир, мы наполняем им мозг и существуем.
Нет потока — нет сознания, но и слишком бурный поток может сбить наше сознание с ног и повергнуть в панику. Паника — это когда мозг не успевает раскидать новости по полкам. Или когда новостей нет.