— У тебя такие красивые глаза и губы, когда я смотрю на них, что мне хочется впиться в них, словно в мякоть запретного плода, и пить медовый нектар. Когда я думаю об этом, я начинаю сходить с ума!
Малышка пытается сопротивляться. Она не дура, она же все понимает, но ведь и осы знают, что в банке варенье, и все равно тонут в нем. Передозировка малиновым вареньем.
— Боже, Джонни. Кто научил тебя говорить такие слова? — шепчет Малышка, пытаясь сохранить самообладание, но в этот момент на дисплее возникает фото, на котором она в облаке пены. Брызги кажутся огромными крыльями, и полноватое тело Малышки, и ее лицо, полное драматизма, выглядят потрясающе.
Малышка млеет, тает, словно шоколадка, словно медуза, выброшенная на берег.
— Ты. Ты научила меня этим словам, — Джонни шепчет ей на ухо. — Твои губы, твои волосы, плечи, нежные руки. Твоя прекрасная душа. Ты прекрасна.
Это последняя фотография, Джонни размыкает руки, и Малышка чувствует себя брошенной на ветру. Ей становится грустно.
— Джонни, почему я верю тебе? Ведь я же знаю, что ты врешь. Джонни, как узнать, врешь ты или нет? Ангел ты или Дьявол?
— Можно я отвечу тебе стихами? — улыбается Джонни и начинает читать.
Ложной улицы во сне ли
Мнимый вижу я разрез,
Иль волхвует на панели
Ангел, явленный с небес?
Сон? Не сон? Не труден выбор;
Глянув сверху наугад,
Я обман вскрываю, ибо
Ангел должен быть горбат.
Такова, по крайней мере,
Тень его на фоне двери.[1] Это убивает Малышку наповал. Это заставляет ее вспомнить юность, университет и однокурсника, которого потом пришлось бросить из чисто материальных соображений.
— Это твои стихи? — Малышка заворожено смотрит, как море выбрасывает на берег огрызок медузы.
— Нет. Это Жан Кокто. Мой самый любимый поэт.
Малышка смотрит на голубой студень и думает, что она временами не лучше. Но ее тело уже приняло решение за нее.
— Знаешь, мне все равно, ангел ты или демон! В моей жизни лучше этой лжи ничего не было. Обманывай, обманывай меня, Джонни. Обмани меня по полной.
— Ты хорошо подумала?
— Да.
— Ты уверена?
— Да.
— Точно уверена?
— Да. Да, Джонни. Пусть это будет недолго, но пусть это будет. По крайней мере, моя жизнь пройдет не зря.
Малышка, мокрая, с осевшей прической, опять исполнена воодушевления.
— Я хочу снять тебя обнаженной. Ты согласна?
— Обнаженной? Меня? — шепчет она растерянно. — Ты хочешь посмеяться?
— Я покажу тебе, как ты красива. Так ты согласна?
— Ну… да, — она не может сказать нет. Это выше ее сил.
— Моя сладкая, — Джонни опять обнимает Малышку, и окситоциновая волна, и тепло тела Джонни становятся ей наградой за согласие.