Огненные палаты (Мосс) - страница 47

Мину вспыхнула, кляня себя за бестактность.

– Я могу написать под вашу диктовку.

– Спасибо, но это небезопасно.

– Небезопасно? – Она ждала, глядя на борьбу чувств на его лице, но он ничего не ответил. – Быть может, вы хотя бы назовете мне ваше имя, месье, чтобы я могла передать его отцу?

Он улыбнулся:

– Мое имя никому не интересно.

– Ну хорошо. Тогда, возможно, вы согласитесь назвать мне какое-то имя, по которому мой отец мог бы понять, что вы друг?

– Друг. – Он помолчал, потом на его бледных губах вновь промелькнула слабая улыбка. – Бернар говорил мне, что вы умнее десятка мужчин. Передайте ему, что с ним хочет поговорить Мишель. Из Тулузы.

С этими словами гость коснулся пальцами края своей шляпы и скрылся так же неожиданно, как и появился.

Совершенно озадаченная, Мину вернулась в лавку.

– Кто это был? – спросила мадам Нубель.

– Он назвался Мишелем, но сделал это очень неохотно, так что кто знает, правдива ли даже эта малость.

– Что ему было нужно?

– Я точно не знаю, – отозвалась Мину. – Он утверждал, что у него какое-то срочное дело к моему отцу, но вел себя очень странно.

– Выбрось это из головы, Мину, – взмахнула рукой мадам Нубель. – Для одного дня нам и так хватило переживаний. Если дело важное, этот загадочный Мишель вернется. А если нет…

– Наверное.

– Ну, ты не заметила, убрались солдаты от моего дома или нет? Мы тут с тобой весь день проговорили, мне уже хочется домой.

Все еще думая о таинственном посетителе, Мину вновь выглянула на улицу:

– Да, они ушли, хотя Шарль по-прежнему на своем посту.

– Добрая он душа, хотя и простая, – сказала мадам Нубель. – Спасибо тебе еще раз. И не забудь передать Бернару, что я загляну завтра после мессы.

Мину дождалась, пока соседка удалилась по улице Марше, потом наклонилась поправить придверный коврик. Рассчитывать на покупателей в такой час приходилось едва ли, так что она решила закрыть лавку. Денек выдался не из легких. С гор спустился туман, и Бастиду окутала ледяная белесая дымка. Грохот телег и стук конских копыт – все звуки казались неузнаваемыми, приглушенными. Мину спрятала дневную выручку в тайник под половицей, потом задула свечи и отправилась домой.

Письмо с печатью в виде красного льва, позабытое за всеми треволнениями дня, так и осталось лежать за подкладкой ее плаща.

Скрип-скрип-скрип, царапает бумагу мое перо, скрип-скрип-скрип, одно за другим ложатся на нее слова.

Мой экипаж поджидал у ворот тюрьмы. Лекарь готовился прижечь и перевязать его раны. Его отрубленные пальцы и отравленную кожу. Наготове были целительные снадобья, предназначенные для того, чтобы унять боль – и затуманить разум.