– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил Потапов.
– Да… – еле внятно сказал профессор. – Очень обяжете… пожалуйста… поверните меня обратно… и бороду… сюда…
Потапов встал, наклонился над ним и повернул его легкое тело снова на спину.
Старик сказал что-то беззвучно – одними губами и затих.
Потапов посидел, подождал, мучительно соображая, что сейчас он мог бы для него сделать, но ничего не придумал.
Надо было идти к себе и тоже постараться уснуть.
Давыдченко явился утром, когда в промороженных окнах едва наметилась синева зимнего дня. Потапов провел его в кабинет.
– Что случилось? – спросил он.
– Дело есть, – ответил Давыдченко.
– Но зачем же в такую рань? Мне на работу надо.
– Куда?
– На работу.
– Бросьте… что еще за работа?
– Работаю на швейной фабрике. – Потапов встал. – Пошли…
– Вот это да! – сказал Давыдченко. – Вы что же, не могли остаться в стороне и так далее?
– А вам-то какое дело? – Потапов стал застегивать свою овчину и направился к дверям.
Давыдченко подошел, схватил за руку:
– Да бросьте вы!.. Сядьте, прошу вас. Есть серьезный разговор.
– Мне нельзя опаздывать.
– Да бросьте вы, Дмитрий Трофимович! У меня серьезное дело.
– У меня тоже.
– Значит, и нашим и вашим?
– По крайней мере, ясно, кто я и чем занимаюсь.
– Дмитрий Трофимович, вами интересуются большие люди. Они придумали великое дело. Создают организацию патриотов, хотят сохранить исторические и культурные ценности Ленинграда.
– Сохранить от немцев?
– А разве они не заинтересованы, чтобы все оставалось на месте?
– Вот это уже понятнее, – сказал Потапов. – Что требуется от меня?
– Участие, и все. Сам я больше ничего сказать не могу. С вами будут говорить другие. Послезавтра я жду вас в полдень на перекрестке Загородного и Ломоносова. Знаете? И мы пойдем… Не хотел говорить… но по дружбе, Дмитрий Трофимович… К вам относятся очень серьезно. Вы же знаете немецкий?
– Ну и что?
– Если идти… туда… к ним…
– Ясно. И вы сказали, что у вас есть на примете такой дурак? – спросил Потапов.
– Ну, зачем вы так, Дмитрий Трофимович?
– Ладно. Поговорим – увидим. Я опаздываю, Михаил Михайлович. Пойдемте.
По лестнице поднимались девушки с носилками. Дверь в квартиру профессора была открыта.
На улице у подъезда стояли саночки…