– Я не примирился. – На лице его мягкая улыбка, и он продолжал: – Но это факт из моей личной биографии – не больше. А вот моя жена, представьте себе, она исповедует.
– Согласитесь, однако, – перебил Чепцов, – если таких сугубо личных биографий, как ваша, много, могут произойти события далеко не личного порядка.
– Какие, простите, события? – мягко спросил Валуев, но Чепцов видел, что он прекрасно понял, о чем речь, и сейчас просто выигрывает время, чтобы лучше обдумать ответ.
– Какие? – Чепцов откинулся на спинку кресла. – Например, свержение большевиков.
– А если окажется больше биографий такого типа, как у моей жены? – Валуев говорил спокойно, не переставая улыбаться глазами.
– Политика – это не арифметика, – сказал Чепцов. Ему было трудно разговаривать – беседой владел Валуев.
– Трагическая ошибка кумира моей юности Бориса Викторовича Савинкова была в том, что он не умел считать… – продолжал Валуев. – Сколько раз я слышал от него эти слова: «свержение большевиков», «свержение большевиков». А кончилось тем, что он явился к этим самым большевикам и публично признал свою жизнь ошибкой. Вспомните, сколько еще было таких попыток свергнуть большевиков? Пора уже над этим серьезно задуматься.
Чепцов молчал. У него не было убедительных доводов против позиции Валуева, кроме одного…
– Сейчас совсем другое положение, – сказал он. – Сейчас за спиной каждого, кто не примирился, стоит по немецкой дивизии.
– А надо, чтобы эти дивизии были русскими, – сказал Валуев.
– Господи! Какая разница в том, кто нам, русским, поможет сбросить большевиков? – Чепцов уже не мог больше сдерживаться, его настоящее состояние вырвалось наружу. – Это чистоплюйство русской интеллигенции уже стоило России неисчислимо дорого!
– Нет, нет и нет, – категорически и спокойно ответил Валуев. – Немецкие дивизии не будут свергать большевиков для русских, и оттого, что в Кремле большевиков заменят немецкие эмиссары, русскому народу легче не станет. Как бы не стало хуже. И я уверен, вы это сами знаете.
Чепцов, не скрывая своего возмущения, смотрел на Валуева и ждал, что тот скажет еще.
Валуев встал.
– Я должен идти… – Снова на его губах шевельнулась улыбка. – Я-то со своей непримиримостью к большевикам живу на иждивении жены, а сегодня по карточкам обещана крупа. Реализация карточек – моя обязанность. Надеюсь, что имел дело с достойным человеком и что наша беседа останется между нами. Будьте здоровы. – Он поклонился и направился к выходу.
Чепцов решил ускорить свое возвращение в Новгород, он был убежден, что не узнает больше ничего нового или опровергающего сложившиеся у него выводы. Сейчас он вместе с Кумлевым шел к радисту Палчинскому, чтобы запросить Центр о месте перехода фронта.