То есть, вполне возможно, на этикетке стоит автограф самого Мао.
— Да-а, эту бутылку можно продать! — подумал Фима.
На следующий день он позвонил в антикварный дом «Гелос» и поведал о своей драгоценной находке.
— Какого года вино и сколько у вас бутылок? — спросили у него.
— Одна, но с автографом, — ответил Фима. — Причем самого Мао!
— Вы уверены? — довольно равнодушно переспросил молодой человек.
— Уверен, — ответил Фима. — Я его лично знал.
И Серафим со всеми деталями описал картинку на этикетке — синюю пагоду на фоне изумрудных гор, бирюзовое небо, выпуклые золотые иероглифы китайские, сиреневую дымку вдали. И год, когда она была запечатана, — 1954.
— Сейчас посмотрим по каталогу, — сказали Фиме. — Так-так-так. О-о!.. Да, это редчайшее вино от Мао Цзэдуна, абсолютно уникальное, у него были специальные виноградники, особые девушки давили виноград… Потом его настаивали по старинному китайскому рецепту, который с древности хранится в тайне, он его очень мало кому дарил, — голос молодого человека стал куда более заинтересованным, — во всем мире таких бутылок осталось две или три, вот именно пятьдесят четвертого года, так что начальная цена ее может быть семнадцать тысяч.
— Семнадцать тысяч долларов? — переспросил Фима.
— Не юаней же, — усмехнулся аукционный человек. — Принесите бутылку, паспорт, заключим договор, мы берем двадцать пять процентов от сделки и пять — организационные расходы. Пока мы сфотографируем раритет, пока в каталог дадим картинку. Есть у нас один человечек, который собирает подобные вина, у него хранится шнапс из бара Гитлера и виски Черчиля, початые самим Уинстоном, но недопитые по причине смерти великого англичанина. Думаю, его заинтересует бутылочка Мао Цзэдуна. Может даже начаться борьба, если на аукцион придет Лаврентий Архутик, знаете такого коллекционера? Нет? Неважно, он владеет коллекцией всех вин, которые пил Сталин. Тогда цена подскочит до тридцати, а то и до сорока. В общем, дражайший, аукцион у нас планируется через месяц, так что поторопитесь, не пропадайте, наведывайтесь, спросите Петровичева, это я, находимся мы рядом с Боткинской больницей, знаете такую?
Фима хорошо знал эту больницу, случалось ему и там лежать. Он записал все на листочке, где, когда, кого спросить, и бережно поставил китайскую красавицу в шкаф. Она аж вся засветилась, приобрела матово-жемчужный ореол, и когда встала среди других бутылок, то «гуляка Джонни» затушевался, отодвинулся в сторону, а «Лидия» просто спряталась за «Кагором», так ей стало не по себе.
— Стой здесь, сияй и радуй нас, наш кормчий Мао, великий Цзэдун, скоро придет твой час! — пропел песню Фима, которую только что сочинил.