Он смотрел на «штукатура» наметенным глазом: разумеется, нисколько не сомневался, что высмотрел на верхней полке никого иного как «зайца».
— Давай слазь, приехали.
Зуб спустился. Отца с незрячим сыном уже не было. Не было и старушки.
Из вагона, конечно, не удрать. Тем более, что ревизор предусмотрительно загородил собою проход.
— Ну, извозился! — заметил он, разглядывая «зайца». — Куда путь держим?
Зуб молчал.
— Да он, мабуть, и сам не знает, — громко, как бы дивясь несообразительности ревизора, сказал сидящий у окна пожилой мужик. — Беспризорничает, да вот и все. Из ФЗО, мабуть, вдрав, а до дому страшно ехать.
— Ясно. Будем платить штраф.
Лицо ревизора стало каким-то торжественно-строгим. Он вытащил из висящей через плечо сумки книжку квитанций. Вытащил скорее по привычке, хотя опыт ему подсказывал: деньги у таких никогда не водятся. И все же, когда этот грязный, насупленный безбилетник вынул из кармана и молча протянул на ладони пятак, ревизор, которого, казалось, ничем не выведешь из служебного равновесия, неожиданно взбеленился. Моментально изменившись в лице, он швырнул квитанции в сумку и решительной рукой потянулся к Зубову уху. А когда тот за ухо не дался, ревизор схватил его за рукав выше локтя и без единого слова поволок за собой по вагону.
У дверей служебного купе, рядом с тем же фиксатым парнем стояла раскрасневшаяся проводница.
— Откуда это?! — не то удивленно, не то испуганно спросила она.
— Тебе, голубка, лучше знать, откуда! — резко ответил ревизор. — Ишь, стервец, пятак мне сует!
Вытащив Зуба в тамбур, он с силой пихнул его к входной двери и заорал:
— В Поворино чтоб духу твоего здесь не было! Увижу еще, голову отвинчу!
И он, застегивая возбужденной рукой сумку, скрылся в вагоне, хлопнув дверью.
Быстро ж с ним разделались! Глазом не успел моргнуть.
Спросонок Зуб не мог сообразить, почему этот человек взбесился. Может, решил, что «заяц» хочет откупиться от него пятаком? Или принял это за насмешку, намек какой-нибудь? Ясно было одно: виной всему пятак. Надо же было вытащить его из кармана!..
Чтобы лишний раз не искушать судьбу — вдруг Панька на этом поезде промышляет, — Зуб вылез на крышу вагона. Там он уселся на гармошке и подставил ветру заспанное лицо. Судя по солнцу, ехал он часа четыре или пять. Мало, конечно, но унывать не стоит. На этом поезде свет клином не сошелся, будут и другие. А если разобраться, то даже хорошо, что он сделает остановку в каком-то Поворино. Купит там кусок хлеба и съест, а то уже начинает мутить от голода. Такое ощущение, что желудок стал переваривать сам себя.