— Я… не из какого.
— А-а, зайчик, — укоризненно покачала головой проводница. — И куда ж едем? Может, в Пензу?
Зуб кивнул.
— Врешь, наверно? Зуб опустил голову.
— То-то и оно, что врешь, — усмехнулась проводница. — Пензу-то мы уже проехали. Ну так куда?
— Тут близко, — начал было выдумывать, но запнулся и сознался: — В Красноярский край.
— Куда-куда? — удивилась проводница. — А ближе ты не можешь?
— Ближе мне не надо.
— И что, вот в чем есть едешь, да еще, наверно, без денег?
Зуб молчал. Что говорить? Проводница посмотрела на посиневшего от холода «зайца» долгим, внимательным взглядом. Потом решительно открыла дверь служебного купе:
— Ну-ка зайди.
Зуб не двигался.
— Да заходи ты, не бойся. Не кусаюсь я.
Он зашел.
— Садись.
Сел. Проводница села напротив. Лет ей было, наверно, за сорок. Только глаза, если в них смотреть близко, кажутся очень молодыми и немного грустными.
— Рассказывай.
Зуб взглянул на нее с удивлением и даже пожал плечами: о чем рассказывать, что ей от него нужно? Вытурить из вагона можно и без расспросов — хлопот меньше.
— Ты в ФЗО учишься?
— Учился. В строительном училище.
— Закончил, выходит.
— Выгнали.
— Вот те на! Это что ж ты там натворил?
Всякие расспросы были для него неприятным делом. Но проводница мало-помалу вытянула из него десятка два слов, из которых стало ясно, откуда он, куда едет и что едет, действительно, без гроша в кармане.
— Господи, господи! Это ж ошалеть надо — в такую даль! А они-то, в училище твоем, как отпустили? У них что, голыш заместо сердца?
Проводница посмотрела на Зуба с таким возмущением, словно он и есть тот, у кого камень в груди. А потом вздохнула и сказала:
— Мой-то парень тоже без отца растет. Нету отца, где-то в водке плавает. Мама, говорит, я в ФЗО пойду, на токаря хочу. Вот тебе и ФЗО! Отпусти его на свою голову.
Женщина рассказывала, как ей боязно отдавать своего парня в ФЗО и как было б хорошо закончить ему школу да поступить в институт на инженера. Рассказывая, она взяла со столика вязание и замелькала спицами.
— Да ты уж просто клюешь! — сказала она, заметив, что глаза у «зайца» норовят закрыться. — Голодный, поди?
Зуб замотал головой.
— Кто же тебя, интересно, накормил? — усмехнулась она.
Отложив вязание, проводница поставила себе на колени большую хозяйственную сумку.
— Давай-ка вот… Пузо — не лукошко, порожняком не любит.
На столике появилась котлета, сырок в блестящей фольге и кусок хлеба. После девчонкиных пирожков прошло много времени, есть снова хотелось. Но ему никак не верилось, что проводницы, которых он боялся и всячески избегал, могут быть такими добрыми. Казалось, это какой-то подвох. Вот он сейчас потянется за котлетой, а его ударят по руке и с издевательским смехом вытурят вон или, что еще хуже, выкинут на ходу из вагона.