– Но он уж слишком хочет. Он мне, извините, напоминает Нарцисса. Такое же самолюбование. Голову вверх постоянно задирает. Я, говорит, знаю секрет вечной молодости. Когда получу Нобелевскую премию, хочу пригласить вас отметить это событие. Очень назойлив. До неприятности.
«Да, здесь она права, – подумал Розе. – Действительно, Титов – зануда редкостная. Скотина, если разобраться!»
– Просто Антон никогда не был женат, – ответил он.
– Но ведь и вы не были женаты? – осторожно спросила Ксения. – Однако вы совсем другой.
Розе перестал вытирать колбу и отложил ее.
– Был женат, но недолго. Рита умерла при родах. И ребенок.
– Извините, – смутилась девушка.
– Тогда я и задумался о бессмертии. Это стало стимулом, так сказать, к моим исследованиям.
Ксения помолчала, а потом добавила:
– Наука требует жертв, говорит Титов. Это он про животных подопытных. Не могу я привыкнуть к этому, Борис Ефимович. Даже мышей с крысами жалко. А он только усмехается. Мы, говорит, муфельные печи всегда для подопытных кроликов использовали.
Розе развел руками:
– Это распространенное явление.
– Кошмар! А шимпанзе, говорит, существуют для того, чтобы ставить на них опыты.
– Он исследователь, – ответил Розе. – Конечно, не без странностей. Но вспомните: многие ученые были чудаками.
Эти слова не удовлетворили Ксению. Титов явно не относился к безобидным чудакам.
– Он намекал, что ему нужны особые условия для опытов, – произнесла она.
– В каком смысле?
– Говорил, что для проведения точного анализа генома тардиградов вариеорнатис ему срочно нужны опыты с шимпанзе. Надо, мол, вас убедить, что стоит внести корректировки в график исследований.
– И давно вы говорили с ним на эту тему? – насторожился Розе.
– В самом начале моего пребывания здесь. А потом он вообще все в шутку обратил. Мол, что тихоходки, что обезьяны, все они созданы Богом лишь для опытов во благо человечества.
– «Благо человечества», – повторил Розе. – Я до сих пор не понимаю, в чем оно?
– Ну, мы же хотим осчастливить людей бессмертием?
– Принципиальный вопрос: достижимо ли это в отношении одного конкретного человека? Задача крайне интересная с биологической точки зрения, хотя существует еще и философский аспект.
– Вот именно, – с живостью откликнулась Ксения. – Еще Платон задавался им. А индусы выдвинули идею сан-сары, круговорота, когда бессмертие человека становится некоей условностью. Я, когда изучала программирование, вообще пришла к выводу, что вся жизнь на Земле – некая программа, созданная суперпрограммистом. Впрочем, об этом и Станислав Лем писал…