– Обычный треп. Что чиновники могут понимать в таком серьезном вопросе? Общие фразы: мы надеемся, мы желаем… Сейчас стало гораздо интереснее. Это выступает представитель монгольских буддистов. Какой-то лама. Или шаман. Я автоматически пишу все выступления, потом вам скопирую.
Олег обратил внимание на сцену, вернее, на экран, занимающий собой весь задник. На нем одновременно размещались несколько кадров: самый большой в центре показывал выступающего оратора, а более мелкие, размещенные по краям, давали общий план и отдельные картинки сидящих в зале. На сцене же за столом президиума к этому времени осталось лишь два человека: Курт Шлягер и его рыжеволосая помощница. Выступления велись с места, для чего перед каждым креслом была установлена видеокамера.
– …Верить пресловутому шарлатану, то надо оцифровывать личность уже при рождении! – продолжал греметь с главного экрана оратор-буддист. – А почему не пойти дальше, не делать это в утробе матери, спрашиваем мы?! Как определить возраст зрелости? Потому-то он и не явился на конгресс, что не может ответить на этот вопрос! А мы можем. Вечную жизнь не засунешь чьим-то хотением в железный ящик компьютера или в выращенный в пробирке безмозглый труп! Она в непрерывном круговороте перерождений, она вообще не может быть исчислена или запрограммирована человеком! Это порождение космоса, и только шаман может в минуты просветления прикоснуться к ней! Я закончил!
Раздались аплодисменты, а затем Курт Шлягер объявил:
– Слово предоставляется уважаемому режиссеру Королевского театра Ковент-Гарден сэру Уолтеру Брайану.
Сознание окончательно вернулось к Олегу, и он вдруг с удивительной отчетливостью понял, отчего временами случаются с ним странные провалы. Пиво! Ведь сегодня на завтраке, поглощенный подготовкой траурной речи, он чисто машинально запил белые баварские колбаски пивом из холодильника-бара! Вот оно что! Ведь пиво – это тоже алкоголь, хоть и слабый! Вот его и колбасит! И сколько это будет продолжаться?
С экрана тем временем раздавался уверенный и хорошо поставленный баритон сэра Брайана:
– Нужно ли будет так называемым оцифрованным людям искусство? Я не говорю, господа, только о своем любимом театре, хотя, как говорил Шекспир, жизнь – это театр! Но какой театр, какая жизнь у математических формул? Какие пьесы им будут интересны? Как интеграл, пардон, совершит адюльтер с функцией, а трехчлен будет мстить за поруганную честь с помощью корня квадратного? Зачем этим математическим тварям полотна Рембрандта или проза Достоевского? Помните слова великого писателя о слезе ребенка, господа? И где он, этот ребенок в будущем мире бессмертных скопцов? Ведь у них отпадет природой данная функция размножаться! Они перестанут плодиться, и детей просто не будет! Вот вам и слеза ребенка! Не нужен Достоевский, не нужен Мильтон с его поистине вечной поэмой. Вот когда настанет настоящий «Потерянный рай», господа! Вообразите себе: по миру шатаются бессмертные дармоеды, которым нечем заняться, незачем любить друг друга. Им даже есть не нужно, потому что голодай не голодай, один черт, не помрешь!