И поскольку я всегда была послушной дочерью, то без лишних вопросов выдохнула:
— Обещаю.
Её глаза посветлели от облегчения.
— У вас есть два дня на сборы. — Лицо мамы было измученным: резкие чёрточки морщин отчётливо пересекли лоб, переносицу между бровей, кожу в уголках глаз и губ. — Вы должны уехать завтра вечером.
— Мам, может, обратиться к страже? Если кто-то тебе угрожает…
— Нет. Ты не можешь. Мы не можем. — Она качнула головой. — Никто не должен знать о том, что происходит.
— Почему?
— Не спрашивай. Просто езжай. — Мама сощурилась. — Ты обещала, помнишь?
Я долго сидела, молча глядя на неё. Пытаясь справиться с желанием закричать.
Потом встала — и, склонившись к её лицу, коротко поцеловала маму в щёку.
— Хорошо, — мой голос был таким же, как её кожа, сухая и холодная. — Эшу ты сама скажешь?
— Уже сказала. Перед тем, как позвать тебя.
Сказала? И после этого брат позвал меня таким обыденным тоном, с обычным отстранённым лицом?..
Хотя да, чего я удивляюсь. Это же Эш.
— Прости, Лайз. — Мама ласково коснулась ладонью моей щеки. — Так нужно.
Я кивнула, развернулась на пятках и направилась к выходу.
Я не помнила, как вернулась на веранду: только что перед глазами была дверь в мамину комнату, и вдруг уже залитый солнцем сад. Села на деревянный табурет, рядом с круглым столом, за которым мы всегда ели с первых тёплых весенних деньков и до первых осенних холодов, и уставилась вперёд.
Вот ты живёшь обычной счастливой жизнью, ходишь в школу, поступаешь в колледж… а потом раз — и тебе объявляют, что всё это позади. Что ты должна бросить всё это и срываться непойми куда, убегая от неведомой опасности. Просто, внезапно, погожим летним днём, ничем не отличающимся от прочих.
Из-за чего? Из-за кого?..
— Она тебе сказала, да? — лицо Эша заслонило собой смутное зеленое пятно сада перед моими глазами: брат опустился на табурет напротив.
Эш, мой маленький братишка… Я называла его маленьким, потому что была на пять лет старше. Но уже тогда я понимала — непостижимым образом в свои двенадцать Эш старше и меня, и мамы. Внутренний возраст и делал его глаза такими странными: взгляд старика при детском кукольном личике.
Я молча кивнула.
— Как думаешь, что случилось? — спросил Эш негромко.
— Не знаю.
— Всё из-за её работы, да? И это странное переутомление тоже неспроста?
— Я не знаю, Эш. Не знаю. Но мы должны уехать.
— Хочешь сказать, мы просто послушаемся?
— Она взяла с меня обещание. С тебя, я так понимаю, тоже.
— Но мы уедем, а она останется здесь. Разбираться с тем, что нам угрожает — кем или чем бы это ни было. В одиночку.