Было начало первого часа ночи. Лодка уже поравнялась с Верхней протокой, за которой начиналась Шаман-коса, когда до слуха ребят долетело ровное жужжание руль-мотора. Звук доносился с низовий, со стороны домика бакенщика, но моторка, по-видимому, находилась где-то дальше.
— Будем приставать к берегу? — спросил Владик.
— Да, вот здесь, у костров, — ответил Колчанов. — Лодку вытащим подальше на берег, а сами спрячемся под кустами.
Так и сделали. Жужжание руль-мотора нарастало, становилось яснее, — кто-то шел против течения под самым берегом. Потом послышался лай. Это был знакомый Колчанову голос Верного — пес всегда облаивал лодки и катера, проходящие недалеко от берега мимо домика бакенщика. Когда, судя по звуку, лодка находилась от ребят метрах в восьмистах, Колчанов сказал:
— А звук мотора знакомый — японский «томоно»…
— В Средне-Амурском такого мотора ни у кого нет, — заметил Шурка Толпыга.
— Да, это не средне-амурская лодка, — подтвердил Владик.
— Я знаю, что нет, — Колчанов вглядывался в темноту. — Не иначе, это мой знакомый по Бурукану…
— Это тот, что поклевал вашу лодку, Алексей Петрович? — понимающе спросил Шурка.
— Похоже, что тот самый.
Судя по тому, как нарастал шум мотора, лодка шла на большой скорости. Наконец она показалась — темный ее силуэт стремительно скользил по воде недалеко от берега. Она так быстро пронеслась мимо засады, что с берега едва успели различить две человеческие фигуры на ней.
— Он! — решительно сказал Колчанов, когда моторка промчалась. — Его лодка…
— Может, устроим погоню? — храбро предложил Гоша Драпков.
— Скачи по берегу, Гоша! — под общий смех заторопил его Владик.
— Во-первых, нам не угнаться за ней, — ответил Колчанов, — во-вторых, у нас нет никакого повода преследовать ее: мало ли кто и по какой причине раскатывает ночью по Амуру.
Шум мотора вдруг заглох. Четверо в засаде затаили дыхание в надежде услышать голоса. Но голосов не было.
— Пристали к берегу, — прошептал Шурка.
— А может, сетку начали выметывать, — высказал предположение Гоша.
— Слышите, уключины гремят! — шепнул Владик. — Так и есть. Где будем перехватывать их, Алексей Петрович?
— Пусть немного сплывут. Перехватим против нашей засады.
Тоня у Шаман-косы издавна славилась у рыбаков как одна из самых богатых рыбой. Летом здесь хорошо ловились не только верхогляд, толстолоб и краснопер, но и осетры, а иной раз попадались и калужата весом в центнер — полтора. Осенью здесь пролегала главная дорога кеты. В иной год за одно притонение двухсотметровой сеткой рыбаки брали до сотни лососей. Но в связи с десятилетним запретом на лов осетровых тоня была закрыта, и лов сплавными сетями разрешался колхозным рыбакам лишь в кетовую путину.