Рука легла на поясной мешочек. Всё добро — звенящие монетки — с собой. Даже когда по нужде ходишь, не расстаешься с ним — иначе никак. Охочих до чужих денег полно, тем более легче легкого что-нибудь свистнуть в казарме.
Хен остановился возле выхода, разглядывая Лысого. Тот, сидя на чурбане, бойко точит чуть кривое лезвие ножа о кремень, на лбу выступили большие капли пота, кончик языка ходит из одного уголка губ в другой. Помыться бы ему, а то несет как от немытой жопы. Впрочем, и одежду бы не помешало постирать: на рубахе чернеют жирные пятна грязи и обеденной похлебки.
— Наверное, твой нож уже и сталь перерубит, — заметил Хен, улыбаясь.
Лысый хмыкнул, продолжая точить нож.
— Ты вообще в свободное время чем-нибудь занимаешься?
Молчание.
Скривив губы и удивляясь собственной настырности, Хен помахал пальцами у лица мужика. Тот вскинул голову, зло бросил:
— Что тебе надо?
— Да ничего такого…
— Так иди себе дальше — не мешай.
И снова — вжик, вжик, вжик лезвием по точильному камню.
Хен толкнул дверь и вышел. Разгоряченную кожу остудил приятный теплый ветерок, ноздри обволокли запахи полевых трав и легкой вони города — странное и жгучее сочетание. Казармы прижимаются к разваливающимся стенам города. Только здесь ощущается смрад отхожих мест и одновременно ароматы розмарина, можжевельника и пионов.
Вздохнув полной грудью, Хен побрел вдоль стены казармы. Солнце скрылось за крышами домов, вечернее небо окрасилось в алые и фиолетовые оттенки, тяжелые косматые тучи движутся в сторону далекого Изумрудного моря. Город, это ненасытное и беспокойное существо, погружается в спокойный сон. Закрываются последние ларечники, загораются свечи в окнах домов.
У стены одной из казарм, держась за руку пьяного товарища, сблевал новобранец.
— Распустил я вас, — раздался голос за спиной.
Вздрогнув, Хен обернулся. Привалившись спиной к деревянному столбу, стоит шогрий-капитан. Кожаные сапоги до колен, парусиновые черные штаны, необъятных размеров белая рубаха — за всё время обучения никто так и не видел его в доспехе. Длинные кучерявые волосы спутаны, отчего командир кажется безумным; длинные пальцы поглаживают густую бороду с редкими седыми нитями.
Хен отдал честь.
— Вольно, солдат, — сказал он. — Вольно. За вином, небось, пошел?
— Я просто гуляю.
— Охотно верю, — ехидно заметил капитан. Его глаза неестественно ярко блеснули.
Да он же пьяный!
— Ну я… — попытался было отвязаться от главного Хен.
— Постой со мной, солдат. Хочу вот поговорить. Как тебя зовут?
— Хен… то есть Хенас, господин.
— Откуда ты?
— Да я практически местный. Из одной ближайшей деревушки. Вы, наверное, даже и не слышали.