В тот злополучный день по прикидкам Болтуна две сотни новобранцев навсегда остались калеками.
* * *
Горизонт на равнине окрасился румянцем чахоточного. Тяжелое раскаленное солнце медленно опускается по небосводу, прогоняя редкие черные облака. Стая большекрылых птиц, разрывая тишину пронзительными криками, улетает как можно подальше от ока Великого Баамона, ведь скоро на землю опустятся сумерки и ночные демоны выползут из нор в надежде полакомиться свежей плотью.
Лезут мысли, точно крови сгустки, — больные и запекшиеся. Отчаянный крик так и норовит вырваться из глотки, дабы достучаться до сердец богов. Приходится сжать губы и терпеть. Новобранцы рядом с ним нервничают не меньше, несмотря на последние тяжелые дни бесконечных тренировок. Хлюпают носами, хмурятся… Кто-то нервно касается окованного бронзой деревянного щита за спиной, кто-то проверяет застежки шлема, кто-то стучит пальцами по эфесу меча. Взволнованные и настороженные, точно дикие звери.
Лучники выстроились в линию в двух сотнях шагов от плотного строя новобранцев. Ждут приказа. Гушарх-капитан, сидя на грозном черном, как смоль, коне, весело наблюдает возле своих людей. Его доспех с такого расстояния отбрасывает зловещие блики.
— Чтоб ты обосрался, выпердыш ведьмы, — прошептал Хен.
Сзади хихикнуло.
— Не разевал бы ты лучше рот, парень, — спокойно сказал Лысый, по иронии стоящий рядом с ним.
— А то что? Ты мне ночью горло перережешь? Уже пустил струю в штаны.
— Дело не во мне, — отмахнулся тот. — Кто-нибудь из наших в надежде спасти свою шкуру разболтает капитану — и висеть тебе на стене.
Перед мысленным взором тут же встала картина: десятки мертвецов болтаются в петлях на воротах. Тела вздулись, разнося по казармам и городу отвратительные миазмы, глаза выклевали вороны. Ни одному из дезертиров не удалось сбежать. Каким-то образом следопыты гушарха находят всех. И кара для них ужасна: прежде, чем накинуть веревку на шею, экзекуторы долго и с упоением издеваются над несчастными. Крики разносятся по всей округе. Горожане даже жаловались местному управляющему, но тот ничего не смог решить. Оно и понятно: чуть что — и не сносить головы. Эвпатридам лучше не перечить.
— Да всё равно сдохнем, — бросил Хен.
Лысый ухмыльнулся, повернулся в его сторону:
— Возможно, ты и прав.
Болтун покачал головой. Все пятьсот новобранцев наверняка догадались, зачем новый капитан согнал их на расчищенное поле за городом.
— Не против, если я заберу твои сапоги? — как ни в чем не бывало спросил Лысый.
— Ты о чем? — не понял Хен.
— Ну, если умрешь.