— У меня находится ваша брошь.
—- Не может быть, она же лежала у меня в сумочке.
— Это не гак. Вы забыли ее на столике. Я нашел ее сразу же после вашего ухода.
— Кошмар! Я ведь совершенно не заметила.
— Как теперь мне поступить с ней? — спросил я.— Послать вам ее по почте или занести самому? Я сделаю так, как вы захотите.
Наступила долгая пауза. Я слышал в трубке дыхание Лауры.
— Алло, сказал я. — Вы слушаете?
— Конечно. Я просто размышляю. Вы можете сделать мне -одно одолжение?
— Какое?
— Переложите на минутку трубку к вашему сердцу.
— Нет, этого я не сделаю, сказал я. Мне не хотелось. чтобы она знала, как сильно оно бьется, хотя я и подозревал; что эго ей и без того уже известно.
— А разве это не называется бить лежачего?
— Да, и раз вы уже об этом заговорили, то я должен сказать, ч то я изменил свое отношение к этой поговорке. В будущем я буду поступать так же, как и вы.
— Но это ведь не спортивно?
— Мне это теперь безразлично.
— В таком случае моя брошь слишком ценна, чтобы доверить ее поч те. Как вы считаете?
Это ваша брошь, значит, вам и решать,— сказал я, пытаясь вложить в свой голос металл.
— И все же мне кажется, что лучше не посылать брошь по почте.
— Тогда я привезу ее вам.
— О, нет. Этого мне не хотелось бы. Где вы живете, Дэвид?
— Виа Карнина, дом 23, сразу же за театром «Ла Скала», нижний этаж.
— Я приеду за брошью завтра около семи часов, Дэвид.
— Только у меня слишком просто,— сказал я.— Но, как хотите.
— Итак, до завтра,— сказала ,она.— Спокойной ночи, Дэвид.
— Спокойной ночи.
На следующий день утром я водил по собору одну пожилую американскую пару. Они оказались очень милыми людьми и щедро отблагодарили меня за труды.
Едва отъехал их автомобиль, как. ко мне подошел Торчи.
— Очень рад, что ваши дела процветают, синьор Дэвид,— сказал он с дружеской улыбкой.— Как будто два последних дня были очень удачными для вас.
— Согласен,— сказал я, возвращая ему пятьсот лир.— Благодарю за заем. Эти деньги принесли мне счастье.
— Вы что-нибудь решили в отношении броши? Я могу отдать вам за нее деньги через час.
— Я не продам ее. Она ведь мне не принадлежит, и я собираюсь вернуть ее.
Торчи пожал плечами.
— Я люблю вас, как брата, синьор Дэвид,— сказал он,—- и надеюсь, вы простите меня, если я выскажу свое убеждение: очень немногие женщины в мире стоят двести тысяч лир.
— Мне очень не нравится, когда в одной фразе говорят и о женщине, и о деньгах.
— Прошу прощения, но я видел все, что произошло в соборе между вами и той дамой. Это, конечно, все естественно и понятно. Такая красивая женщина определенно предназначена для любви. Но, если вы продадите брошь мне, то сможете эти деньги употребить с пользой для себя. Если же вы вернете брошь ей, то получите только благодарность, а может быть, и нечто большее. Но по сравнению с тем, что она может вам предложить, потеря денег — это плохая сделка. Подумайте как следует, синьор Дэвид.