— Не совсем, доктор. Мой отец был американским офицером, а мать — легкомысленной итальянкой. По ее желанию я ношу фамилию отца.
Мне показалось, что ответ вполне удовлетворил его, и он спросил:
— Вас наняла сестра Флеминг?
— Нет, синьора Фанчини.
Его лицо застыло.
— Сестра Флеминг рассказывала мне, что вы читали вслух синьору Фанчини.
— Да, но она отчитала меня за это, хотя у меня создалось впечатление, что синьору Фанчини понравилось разнообразие, внесенное в обычный распорядок.
— Больше она не будет вам мешать,— едко сказал он.— Я разрешаю вам поговорить днем с синьором Бруно, когда вы не будете заняты работой. Он показался мне сегодня гораздо веселее.
— О, я с удовольствием сделаю все, что будет в моих силах.
— Как вам пришло в голову прочитать ему именно Вазари?
— Я пишу книгу об итальянских соборах. Благодаря моей теперешней должности мне не нужно заботиться о хлебе насущном, и я смогу спокойно закончить свою книгу. Я рассказал о ней синьору Фанчини, и он, кажется, заинтересовался.
— Разумеется, заинтересовался. Ведь он искусствовед, и ему приходилось наблюдать за реставрацией бесценных фресок.
— Можно надеяться, что он выздоровеет?
Доктор Пирелли покачал головой.
— К сожалению, он останется парализованным до конца жизни, но сможет научиться говорить. Его немота вызвана шоком. Если же он снова обретет интерес к жизни и захочет заговорить, то он обязательно заговорит. Возможно, таким толчком послужит новый шок.
— Это означает, что врачебное вмешательство тут не поможет?
— Нет, но если он очень захочет, то сам и поможет себе.
— Ему это известно?
— Нет еще. И никому не известно. Поэтому я просил бы и вас до поры до времени молчать об этом. Еще слишком рано. Сначала ему необходимо избавиться от депрессии и укрепить общее состояние, а потом можно будет попробовать. Мне кажется, что вы можете помочь во многом. Поэтому я и поделился с вами. С тех пор как вы появились здесь, мне показалось, что Бруно стал гораздо веселее и жизнерадостней. Конечно, свою роль здесь сыграла и телеграмма о приезде дочери — Пирелли положил докторскую сумку в машину и спросил: — Вы живете здесь?
— Нет, я снимаю комнату в деревне.
Казалось, он испытал облегчение, узнав об этом.
— Я приеду в следующий вторник и надеюсь констатировать, что у моего пациента наступит дальнейшее улучшение.
Я смотрел вслед его удаляющейся машине.
Я упаковывал вещи, когда щелкнул замок и вошла Лаура. Она была бледна, и под глазами у нее выделялись темные круги.
— Я увидела свет и решила зайти к тебе, Дэвид.
— Твой сон чуть было не стал явью,— сказал я.— Впредь я буду верить снам.