— Вот несчастье,— сказал я сам себе и, сунув блокнот в карман, двинулся к выходу.
Оставалась слабая надежда, что Рэчел Абрамс еще жива и сможет что-нибудь сказать. Когда я прошел второй изгиб коридора, двери лифта открылись и оттуда вышел полицейский. Я был настолько озабочен, что не посмотрел на него, а это было большой ошибкой, так как фараоны, особенно когда иду по следу, не любят тех, кто избегает их взгляда.
Полицейский загородил мне дорогу И резко спросил:
— Кто вы такой?
— Губернатор Дьюк. Мне к лицу то, что я сбрил усы?
— Без шуток. Предъявите документы. Ваше имя?
— Если хотите, проводите меня. Там я поговорю с сержантом,— заявил я, нажимая кнопку лифта.— Всего хорошего. Очень спешу.
Я быстро вошел в кабину, где лифтер рассказывал пассажирам об из ряда вон выходящем происшествии. Холл на первом этаже был совершенно пуст. Зато толпа перед домом все увеличивалась несмотря, на дождь. Мне пришлось состроить важный вид, чтобы пробраться в середину. Полицейский уговаривал зевак расступиться. У меня был подготовлен подходящий аргумент,, который, однако, оказался лишним, когда я подошел ближе. Женщина была мертва, и положение головы по отношению к телу свидетельствовало о том, что' она уже никогда и ничего больше не скажет. Я мог не спрашивать о ее имени, так как, протискиваясь сквозь толпу, слышал несколько раз: Рэчел Абрамс. Выбравшись на перекресток, я поймал такси и назвал шоферу номер дома на Тридцать пятой улице.
Когда я поднялся по ступенькам и отворил дверь своим ключом, было пять минут пятого; а значит, Вульф совершал дневной обход оранжереи. Повесив пальто и шляпу в холле, я взбежал наверх, в мансарду, где находилась оранжерея. Я входил туда тысячу раз, но всегда оргия красок ослепляла и заставляла замедлить шаги. На этот раз я не заметил орхидей даже в средней оранжерее, где были в полном расцвете Палаонорские и Кеттлей.
Вульф и Теодор были в теплице и как раз пересаживали молодую Дендрорна Хрусоток из маленьких горшков в большие. Когда я подошел, шеф неприветливо обратился ко мне:
— Не можешь подождать?
— Думаю, что мог бы,— признался я.— Она умерла.
Я хотел бы только получить твое согласие на разговор с Крамером. Это ничего не изменит. Меня видели лифтер и полицейский. Отпечатки пальцев, несомненно, остались на столе.
— В чем дело? Кто умер?
— Женщина, которая перепечатала на машинке роман Берта Арчера.
— Когда умерла? Как?
— Только что. Умерла, когда я поднимался в лифте на восьмой этаж, в ее бюро. Быстрее меня проделала путь в обратном направлении: из окна на мостовую. Погибла, ударившись о тротуар.