>…рисунок отсутствует…
Рис. 11. «Исцеление» тела. Анубис, египетский бог мёртвых с головой шакала, бальзамирует тело Осириса. Справа Хатхор, дающий указания.
Этот текст сообщает нам, что с египетской точки зрения, мумия превращается в «преображенное единство». Это процесс одухотворения или обожествления тела. В то же время тело умершего становится множеством богов. Тем не менее, в образе бога Солнца заключено их единство. Выражаясь психологическим языком, мёртвое тело превращается в образ коллективного бессознательного или в Самость, в его аспекте единства. С точки зрения древних египтян, ka (тень, двойник) и ba (духовное и индивидуальное) умершего человека объединяются в его преображенном теле, и вместе они становятся неразрывным единством. Таким образом, воскресение представляет собой объединение личности или индивидуальности с коллективной самостью, и в то же время оба этих аспекта вновь включаются в тело в преобразованном виде.
В серии снов Эдингера мы находим ещё один пример архетипического мотива исцеления тела. В одном из его снов этот мотив был представлен следующим образом:
Как и в «Иудейских легендах» Гинсберга [8], где Бог состоял в личностных отношениях с различными индивидуумами, казалось, Он назначил мне испытание, во всех отношениях неприятное. Я не был к нему готов ни технически, ни эмоционально. Сначала я должен был искать и найти человека, который ждал меня.[8] Вместе мы должны были точно следовать инструкциям. Конечной целью испытания должен был стать абстрактный символ со священными или табуированными значениями. Этот символ находился за пределами нашего понимания. Задача состояла в том, чтобы отрезать этому человеку запястья и объединить их вновь, чтобы получилась шестиугольная форма. Два прямоугольника от каждой руки должны были быть удалены. Сами эти прямоугольники символически имели большое значение. В результате они стали мумифицированными, высохшими и чёрными. Вся эта процедура занимала очень много времени, была крайне тонкой и сложной. Мы вынесли её стоически, как что-то, чего требовала от нас судьба. И мы верили, что добьёмся того, что в конечном итоге от нас требовалось. Символ, который получился в результате наших трудов, обладал неприступной аурой таинственности. Мы оба были истощены этим испытанием.[10]
Как отмечает Эдингер, ссылаясь на алхимический мотив разделения или расчленения, руки представляют собой инструмент сознательной воли. Отрезать их — означало пережить опыт бессилия эго или, выражаясь словами Юнга, «поражения эго».[11] Шестиугольник, из которого затем был сложен образ Самости, также может представлять собой примитивную маску, отражающую лицо Бога. Как правило, число шесть означает единство противоположностей. В этих образах для нас вновь важно, что принесённый в жертву человек символизирует носителя воли эго, и с обрезанными руками он становится сосудом Самости. В символизме этого сна непосредственно отражена аналогия с процессом мумификации у древних египтян.