- Извини, старик, - поднялся я. - Ничем тебе помочь не могу. Сколько ни стели соломки, а беда приходит неожиданно.
Неподалеку грохнул ружейный выстрел, болезненно завизжала собака. Стая встревоженных птиц увеличилась, они продолжали метаться над лесом. Ружье бабахнуло еще раз, затем сухо защелкал пистолет.
- Ага, - крякнул Денис. - Пошла в бой наша пехота.
Мы с ним собирали гильзы, когда появился Иван.
- Чего так долго? - хмуро поинтересовался Денис.
- Шустрый сучок, за деревом залег, - сплюнув, Ваня развел руками. - И перезарядиться успел, гондольер штопаный. Только собачка умная оказалась, сбоку зашла. Заставила его высунуться.
- Что с овчаркой? - поднялся я.
- Отходит, - вздохнул Ваня. - Сначала пищала, юлой крутилась. Теперь скулит, как на последнем издохе.
В другой стороне, вдалеке, глухо забухали ружейные выстрелы.
- Так, ребята, - сказал Иван. - Надо, полагать, на нас налетели загонщики. А засада впереди стадо свиней встретила, теперь расстреливает.
- И что?
- Не дождутся друзей-товарищей, начнут искать. Пора валить.
- Погоди суетиться, время есть. Не сразу они их кинутся, - я направился в кусты. - На собачку сначала взгляну. А вы вещи пока собирайте.
Свернувшись клубком, овчарка лизала окровавленный бок. Встретила меня она недружелюбно, клыки показала и даже цапнуть попыталась. В глазах стояла боль и злоба.
- Мальчик, все уже кончилось, мы победили, - мягко пробормотал я, наращивая ментальное давление. - Ты хочешь спать, ты устала. Сейчас уберу боль, и ты заснешь. Свою работу ты сделала сполна, можно отдохнуть. Уже не болит, сейчас кровь остановим. Потом еще раз боль снимем. У меня не забалуешь, и болячки приструним, и раны закроем. Все в порядке, спи...
Глава восьмая, в которой даже после самой темной ночи обязательно наступает утро
Больная собака поломала мне все планы. Пришлось сидеть возле нее весь оставшийся день, менять подгузники, кормить и жалеть. Один переход на черном одеяле добавил ей сил, но явно недостаточно. Тем не менее, умирать она передумала. А после мясной похлебки овчарка признала меня своим опекуном, все-таки командиры у нее менялись часто. Что ни говори, а круг общения служебной собаки в погранотряде достаточно широкий.
Стоило мне выйти из комнаты хоть на минуту, как она начинала стонать и скулить. Собачка транслировала понятные чувства: боль, тоску и одиночество. И требовала, чтобы я положил руку ей на голову. Классическая женщина в начальный период беременности... Вера Радина вела себя по отношению к Антону точно так же. И капризничала, и коники постоянно выкидывала.