— В твоей жизни — да. И сдается мне, ты именно так ее и воспринимаешь.
— Почему?
— Почему ты так ее воспринимаешь или почему я так считаю?
— Сам выбирай. В сущности, это одно и то же. Просто скажи, что ты об этом думаешь; будь то объективной правдой или тем, что ты считаешь правдой, суть от этого не изменится.
— Но ведь в этом и суть того, что с тобой произошло. Я обратил на тебя внимание. Стал за тобой наблюдать. Видел, как твое лицо заливается краской. Чувствовал, как ты дрожишь. Поначалу, когда ты сюда приходила, тебя била дрожь, помнишь? Можешь скрывать от психоаналитика все, что угодно, но что было, то было.
— Он вообще не из тех, с кем хочется откровенничать.
— Значит, он свое дело знает.
— Он просто невыносим. Да я своей уборщице расскажу больше, чем ему.
— Солнышко, сегодня ты выглядишь повеселее.
— Мне гораздо лучше.
— Как дела? Похоже, ты чем-то опечалена.
— Расстроил меня один шкет. Из тех, что мастера портить людям настроение. До чего же они противные! Эти паршивцы — а они, в основном, недоросли, причем многие учатся в частных школах, — завели отвратительную манеру приставать к женщинам, и довольно гнусным образом, особенно если те не сразу их отшивают; таких они готовы буквально загрызть.
— И тебя пытались загрызть?
— Хотели. Да не вышло. Я поехала сюда. И снова здесь.
— Оказывается, я — человек не робкого десятка, хотя всю жизнь считала, что мне не хватает смелости, а тут выдержала две кошмарные ночки. С вечера до утра — непрерывный скандал.
— Вы все еще скандалите? Какого черта?
— Потому что оба — и он, и я — не можем смириться с очевидным. Порой, правда, кажется, что мы вступаем в некую новую фазу. Похоже, так оно и есть, потому что он объявил, что готов съехать. А я и говорю: очень здравая мысль. Это ему не понравилось, и… Я считаю, такой практичный подход все-таки отличается от бесконечных взаимных попреков. Однако и он рано или поздно перерастает в ссору. Но я-то съехать не могу. Потому что тогда мне пришлось бы все время торчать в судах — добиваться, чтобы на его имущество и заработки наложили запрет и тем вынудили его оплачивать жилье, какое бы я ни подыскала. Теоретически это возможно, а практически — нет. Понимаешь, раз мы с ним все еще ругаемся, он, видимо, считает, что главное — гнуть свою линию, и тогда у него будет всё — и любовница, и приевшаяся жена… В этой неопределенности такая безнадега!..
— Раз так, займемся кое-чем другим.
— С радостью. Сию же минуту.
— Знаешь, я подолгу тебя слушаю.
— Даже слишком подолгу. Почему?
— О чем ты думаешь?
— По-моему, я все еще тебя люблю.