Я вырвался из плена своего одиночества, он напомнил мне, что есть жизнь и за пределами Его Величества Каштанова Личной Депрессии. Есть какая-то жизнь и вовне меня.
Итак, какие бы еще странности не ожидали меня в будущем, я к ним был почти готов.
Я вдохнул осеннюю сырость полной грудью. Мне предстояло действовать.
* * *
Я снова побрел пешком по обочине в сторону города. Второй экскурсионный день.
Мимо меня, плеская из-под колес грязью, проехали только две машины.
Сначала, обогнав меня, в город унеслась ржавая шестерка.
Минут через пятнадцать следом за ней протарахтела, плюясь сизым дымом, проседающая Газель.
Если бы я составлял рекламный проспект, посвященный Краснорецку, прямо на обложку вывел бы слоган: «Город, в котором никогда не бывает пробок».
Я бездумно брел к городу еще минуты три, когда к перешептыванию листвы на ветру и очень далекому, почти неслышному шуму шоссе, примешался новый звук.
За моей спиной послышался мерный перестук копыт по асфальту.
Я не спешил оборачиваться. Почему-то совсем не хотелось этого делать.
Я поглубже вдохнул сырой прохладный воздух, вытащил руки из карманов джинсов. Остановился, продолжая пялиться в сторону обочины.
Морок не пропал. За спиной мерно цокала копытами лошадь.
На дворе двадцать первый век, и даже самые завзятые противники прогресса, самые отъявленные луддиты привыкли пользоваться автомобилями, автобусами, хоть бы даже велосипедами, как благословенным даром цивилизации. Лошади, к сожалению, не в моде. Впрочем, ее появление за моей спиной можно попытаться объяснить. Вот например, конная милиция. Ну или секция конного спорта на утреннем променаде.
Но мне не хотелось оборачиваться из-за другого звука, примешанного к цоканью лошадиных копыт. Этот звук заставил меня замереть на месте, затаив дыхание.
Это был мерзкий скрип несмазанных тележных колес.
Я не стал оборачиваться.
Лошадь всхрапнула, недовольно фыркнула. Вновь зацокала копытами, приближаясь.
Я покачнулся, сделал шаг вперед.
Мимо меня, обдав неприятным гнилостным запахом, двигался запряженный лошадью воз.
Телега, с верхом накрытая каким-то тряпьем, клеенками и брезентом.
Я замер, провожая уходящую вниз по дороге телегу. Возницы не было. Лошадь с закрытыми шорами глазами шла самостоятельно.
А из-под тряпья, укрывающего телегу, покачиваясь в такт движению, свешивалась голая человеческая рука.
Я снова покачнулся, борясь с приступом дурноты.
Меня скрутило.
Упершись ладонями в колени, я пытался отдышаться.
Вытер рот тыльной стороной ладони, выпрямился, поправил выбившийся из-под воротника шарф.