Верит по имени Морис, возвращался домой на легких санках в хорошем настроении. Солнце ярко светило после вчерашнего бурана. Пачка галактостандартов за пазухой навевала сладкие грезы. Лошадь шла быстрым шагом, ей тоже хотелось быстрее вернуться в теплую конюшню, пахнущую сухим сеном.
Морис продавал самогон патрульным на периметре у города и имел неплохой профит.
Старейшина общины — старый Герб, иногда порицал Мориса за коммерцию с иноплеменниками, но Морис упрямо продолжал, считая, что заветов веры не нарушает. В книге пророка ничего не сказано про самогон и патрульных!
Когда лошадь встала и повернула голову к хозяину, моргая заиндевевшими ресницами, Морис разозлился.
— Ты что встала, дохлятина?!
Дохлятина грустно смотрела на Мориса, и он застыдился.
Рыжая за зря не будет останавливаться!
Морис выбрался из бараньего тулупа и выскочил на снег, провалившись сразу выше колен.
— Чего там?
В двух шагах впереди Рыжей из снега поднимался темный бугорок.
Морис разгреб снег и обнаружил человека, лежащего под снегом, поджав ноги к груди.
От куртки воняло. Заглянув под капюшон, верит, увидел детское лицо. Из носа шел едва заметный парок.
— Живой? Ты кто? Откуда?
Мальчик открыл глаза, карие, почти черные.
— Меня зовут — Лаки. — Прошептали побелевшие губы.
Вериты жили под землей. Крутой склон оврага, что рассекал равнину как рана от огромного скальпеля был изрыт норами в плотном слое красной глины на многие растояния. Вериты жили как ласточки. Потому что так теплее зимой и прохладнее летом. Потому что пределов жизненному пространству не было- хочешь увеличить жилплощадь- копай дальше!
По наезженной дороге Морис съехал на дно оврага и добрался до своей конюшни. По пути встретились Тим и Жак, что возвращались в лес за новой порцией дров. Их санки были куда шире и длиннее обычных, за что братьев тоже порицал староста, ревнитель единообразия, но дрова у братьев все же покупал. Для него была льготная цена.
Морис снял с саней деревянную лопату разгреб снег от дверей конюшни и заехал внутрь. Сначала распряг лошадь и отвел в стойло, задал сена, а потом уж закрыл ворота — не потому что экономил на освещении. Чтобы соседи не заметили фонарика в его руках. Фонарь — дело греховное и нечистое!
— Эй, как тебя? Лаки, что ли?! Вставай, приехали!
Мальчишка выбрался из тулупа, в котором продремал всю дорогу, с любопытством огляделся. Луч фонаря плясал по стенам и потолку. Везде доски и балки, потемневшие почти до черноты.