Наказание происходило в мертвой тишине. Рабы смотрели на Лину и боялись дышать.
Управляющий велел убрать девушку, поднялся на самую верхнюю ступеньку лестницы.
— Вы все должны работать аккуратно и прилежно. Иначе последует наказание. Урок всем ясен?
Толпа рабов стояла молча.
Лаки сжал кулаки. Лина была всегда добра к нему и при встрече целовала в щеку. От нее приятно пахло.
"За что ее так? Разве можно так?!"
От ощущения несправедливости и бессилия озноб пробежал по спине.
Абдула махнул рукой.
— Пусть все разойдутся! За работу, бездельники!
Так и пошло дело.
Каждый вечер во дворе кого-нибудь секли под скучающим взором управляющего. Сам он и до обеда и после проезжал по плантациям в палантине, на спинах четырех рабов и все обозревал с высоты. Если ему казалось что кто-то ленится-сразу назначалось от трех до пяти ударов кнута.
Число битых росло с каждым днем. Лина поправилась и теперь работала на плантации. Ее белое личико покрылось загаром и от нее теперь пахло потом и страхом.
— Лина?
Девушка вздрогнула и вжала голову в плечи.
— Извини, я тебя напугал…
— Иди мимо, Лаки, делай свое дело, иначе тоже получишь…
Лаки огляделся по сторонам.
— Его нет.
— Откуда ты знаешь? — девушка продолжала полоть грядку с луком, не поднимая головы.
— Он все видит, он везде…
— За что тебя так?
Девушка всхлипнула и не ответила.
Солнце уже спряталось за горизонтом, но небо еще на закате было светлым, когда Лаки подошел к озеру. Вечером всегда тихо и гладь озера гладкое как зеркало.
Лаки снял набедренную повязку и осторожно вошел в воду. Во все стороны побежали круги. У берега вода за день нагрелась, а дальше становилась прохладнее. Когда он вошел по горло, холод плескался у колен. Набрав воздуха, он нырнул глубоко, к дну с плотным, слежавшимся песком и лежал в холодной воде пока хватало воздуха. Когда вынырнул на поверхность вода в верхнем слое показалось очень горячей и это было приятно. Немного поплавав, он вышел на берег и замер. Возле него набедренной повязке стоял кто-то в белой длинной рубахе…Абдула!
— Как тебя зовут, пловец?
— Лаки, господин.
Абдула швырнул ему повязку и приказал:
— Иди за мной.
Делать нечего, пришлось идти, заматывая повязку на ходу. Во дворе светились фонари, зарядившиеся за день от солнечных панелей на крыше. Свет был резкий, белый и неприятно яркий.
Лаки шел за управляющим, соображая чтобы сказать в свое оправдание. Работы же закончены с закатом. Он никаких запретов не нарушал. В большой комнате от установки микроклимата казалось холодно, почти как на дне озера.
— Хочешь пить, мальчик?